Да, маг уже и сам догадался. Там, в овраге, он не слушал, не слышал Искалеченных, и потому не сразу понял. Но теперь он знал, что найдет. Советники могли получить весть раньше него только Зовом. Значит, шахва видели тело. И знали, что человек в маске мертв.

– Он сказал, что присоединится к нам в лесу…

Конечно, он так сказал, малолетний ты ублюдок! А что он еще мог сказать? Силы покинули Самера. Он едва отрывал от земли ноги: больше волочился, чем шел. Кровь на спине подсохла и стягивала кожу.

От Ндафы осталось совсем немного. Лишь кости. Обгорелая труха. Присыпанное сажей золото стекло с оскаленного лица… нет, не лица: в нем не осталось ничего человеческого, и застыло в пыли под затылком грязно-желтыми пятнами. Сапоги мага подняли облачка золы.

Должно быть, он обезумел. Мысли крошились, как сухая листва. Он не знал, что ему делать и зачем. Во всем мире не осталось ничего, кроме обгорелой трухи и грязно-желтых потеков.

Ндафа… старый ты верный пес. Второй отец, а временами был ближе первого.

Его не стало. И ничего не осталось, ничего! – даже чтобы прижать холодеющее тело к груди.

Самер не знал, куда подевался владыка. Очень, очень долго он сидел посреди пожарища, ничего не говоря и ни о чем не думая. Лишь позже, когда свет дня начал угасать, а тени налились синевой, по щекам мага покатились слезы.

20

Дождевые леса к югу от Ишираса, старый храм, 1-е месяца Мисор, полдень

Они шли, схен за схеном, на восток, вдоль одной из сотен узких речек, что питают Иширас. В небе громоздились тучи, и Зено горбилась под моросящим дождем. Теплый и влажный воздух скапливался в предгорьях, куда его гонят ветра с равнин, но никаким ветрам не перенести его за горы Грани. Во всем Царстве настал сезон солнца, но в джунглях еще шли дожди. Земля под ногами раскисла и превратилась в болото, а склоны покатых холмов стали ненадежными.

Небесные владыки! Каким простым казалось путешествие всего луну назад. Оно и вышло бы простым, повремени Зено хоть месяц. И если бы они не избегали больших дорог. И если бы не переправа, и не эта ее проклятая хворь… Сколько злоключений она накликала, и все по глупости! А сколько их еще ждет? В иные дни посланница так страдала от лихорадки, от дождя и сырости, что безмолвно молилась на ходу: хоть бы Азрай заговорил! Владыки, пусть он заговорит!..

В оставшееся же время она слушала себя.

Порой ей казалось, что храм зовет ее. Не каменные развалины, нет… что-то большее. Сила, которую должны олицетворять пилоны и аллеи. Вот жрец из Табры – он бы точно понял. Зено думала, не рассказать ли Азраю, и представляла, как воин ее высмеет… А через ползвона сама не знала: не привиделось ли ей? Лихорадка по-прежнему терзала ее, голова гудела, а от кашля избавляло лишь зелье травницы, да и то ненадолго.

К исходу первого дня в чащобе стали появляться прогалины и вдали замаячил абрис гор.

Поначалу Зено решила, что они совсем близко. Потом, после десяти звонов пути, кряж оказался на том же расстоянии, что вчера, и так же было на третий, четвертый и на пятый день. Гряда не сдвинулась и на шаг, как будто путники целыми днями топтались на месте. Ей казалось, что горы Кате́йрон, что ограждают Нагаду с севера, – вот настоящие вершины, но рядом с бело-голубыми громадами они казались погребальными холмиками.

– Если верить Юсне, здесь нужно свернуть.

Они дошли до треугольного мыса, где в приток Ишираса впадала еще более мелкая речка. Азрай оглядывался, долго сверялся с положением солнца, а потом добавил:

– В этих водах жрецы совершали омовения.

Медлительный зеленый поток едва ли годился для таких нужд. Но это здесь – выше по течению должно быть чище. Влажный воздух облегал кожу, как одежда, и посланница сама мечтала об омовении.

– Здесь не всегда было так безлюдно, – говорил по пути Азрай. – Эти леса назывались провинцией Да́кха. Ну… лет на сто, не больше.

Зено молча кивнула, хотя воин шел впереди и не мог ее видеть. В последний день посланница все сильнее ощущала необъяснимый зов, тело налилось свинцом. Казалось, если она откроет рот, то наружу прорвется тоскливый вой.

– У рагьяри был город, их столица… – рассказывал спутник. – Она называлась Зеге́той. А Розовая гора насквозь изрыта шахтами, где добывали золото. Дюжина владык ничего не могла поделать с лесами, в конце концов от племен откупились зерном и железом, а вождя джунглей назвали князем. Все сделали вид, будто рагьяри склонились перед Царем Царей.

«Все, кроме вождя», – подумала Зено. И спутник вторил за ней:

– Все, кроме вождя. Он потратил дань, чтобы вооружить людей, и набеги продолжились. А потом маску надел царь-воин Ахтафи́р. Тогда же в столицу привезли доказательства, что в горах есть золото. Всю зиму царь возводил мост через Иширас, и по весне войско тронулось двумя колоннами, сжигая все на своем пути: леса, поля, деревни. Зегету сожгли, а луга вокруг перепахали и засыпали солью, там и сейчас ничего не растет. Сотни тысяч рабов потекли на столичные рынки. Их всех угнали: женщин, детей, даже стариков – всех поголовно. А на их место везли чернолицых и меднокожих рабов из других провинций, чтобы они махали кирками в Розовой горе. Когда все золото выбрали, эту землю бросили. От рагьяри остались единицы – те, что таились в глуши. И еще те, что нашли убежище в храме.

Зено читала о царе-воине Ахтафире, который ни дня не бывал в столице. Он надел маску в войсковой ставке, и одиннадцать лет провел в походах – его Царство было раз в пять больше нынешнего. В походе он и погиб.

Откуда простому охраннику знать, что случилось тысячу лет назад?

Посланница сглотнула и разлепила губы, чтобы спросить спутника.

– В торговом доме, откуда меня выбросили, копили библиотеку, – Азрай пожал плечами. – Даже солдату нужно как-то коротать вечер.

Солдат занимает вечер игрой в кости, выпивкой и женщинами, а не корпит над книгами. Но ведь и Азрай не простой вояка, хотя пытается казаться.

– И храм построили в приграничье? – спросила она. – Зачем?

– Ну, в Табре я только и успел, что полистать хроники…

Он уходит от ответа, вдруг поняла Зено. Но возразить не могла: тяжелая усталость накатывала волнами, а суставы ныли, как проклятые.

– Твоему богу поклонялись по всей стране, – словно передумав отмалчиваться, заговорил Азрай. – Это и неудивительно. Мы были молоды и хорошо умели ковать мечи. А роскошь, боги, древние знания… это брали взаймы у покоренных народов. Даже чеканить монеты научились у твоих предков, до этого обменивались бронзовыми брусками. В общем, несколько чудаков боролись за чистоту нравов, но по всей стране поклонялись чужеземным богам, и твоему тоже.

Зено отмахнулась от назойливого москита. Воздух над речкой звенел от полчищ мошкары.

– Почему храм построили на границе? – настойчиво повторила она. – Как вышло, что центр культа оказался в глуши?