— Странно, что ты говорил себе это.

— Почему?

— Потому что все эти дни ты только и делал, что говорил комплименты Диане.

— Что-то я такого не припомню. И то, что я сегодня сказал насчет богини, был тоже не комплимент, а попытка выкрутиться. Ты же сама слышала, что я по привычке назвал ее Дианой, нужно же было как-то объяснить это, — примирительно сказал он.

— И то, как ты так трогательно наказывал ему не обижать ее и так нежно обнимал на прощание, тоже было вызвано необходимостью?

— Ну, ты распрощалась с ней не менее трогательно. Даже рыдала, я сам видел.

— Неужели? Ты даже смог отвести взгляд от нее и посмотреть на меня?

— Послушай, Эля, чего ты от меня хочешь? Ты же сама заварила всю эту кашу с Дианой и сама просила меня подыграть вам. Я старался, как мог, а теперь еще и остался виноватым.

— Ты так старался, что даже на меня у тебя вообще не оставалось времени.

— Я же действительно был очень занят. Я сейчас работаю на двух работах, как ты не понимаешь. Я целый день на фабрике, передаю ему все оборудование, материалы, документы, клиентов, наконец, а потом еще и работаю над проектом в новой компании. У меня уже сил нет.

— Тем не менее, у тебя хватило сил устраивать званый ужин для Эрика и Дианы на полночи.

— А, она тебе рассказала об этом.

— Да уж, похвасталась.

— А она не говорила, что они уже сидели у меня дома, когда я пришел ночью, и мне просто некуда было деваться?

— Нет, она только рассказала, что ты был очень мил с ней. На это у тебя нашлись силы.

— Я был мил с ними обоими, потому что Эрик мой друг и потому что Диана мне тоже ничего плохого не сделала. По-твоему, я должен был послать их к черту и выставить на улицу?

Лиза понимала, что если она хочет сохранить отношения, то должна немедленно прекратить ссору, но ее словно черт толкал под руку и тянул за язык. Вероятно, это просто говорила ее обида, которую она копила все эти дни.

— Нет, конечно, но просто странно, почему на этой неделе у тебя хватало сил только на Диану.

— Эля, у меня не хватало сил и на Диану тоже, но мне просто некуда было деваться из-за Эрика. Да, мы с тобой не встречались на этой неделе, но я почему-то был уверен, что ты меня понимаешь.

— Что именно я должна была понимать?

— Хорошо, я тебе объясню, — холодно сказал он. — Если ты помнишь, ты как-то рассказала мне, что вам пришлось выбросить холодильник, который простоял у вас двадцать лет и который покупал еще твой отец.

— Ну, и причем здесь это?

— А притом, что ты сама сказала, что у тебя было такое чувство, как будто вы потеряли члена семьи, и ты неделю ходила с раной в сердце. А я, между прочим, продал фабрику, в которую мой отец вложил всю свою жизнь и к которой я привык с детства, как к своему родному дому. Да, пусть это не то помещение, но фабрика та же. И я в нее тоже вложил приличную часть своей жизни. А тут еще надо без конца звонить клиентам и рвать душу, объясняясь с ними. И родители тоже вроде бы были согласны, а теперь им стало жалко, и они уже сомневаются и чего-то опасаются. А тут еще и в новой фирме не все ладно. Я уже забыл, когда спал нормально ночью, какие-то кошмары все время снятся. Извини, если я был невнимателен к тебе, но я просто измучился и думал, что ты, как близкий человек, это понимаешь.

Ой, действительно, с ужасом подумала Лиза, как же мне это в голову не пришло. Он, бедный, все это время так переживал, а тут я еще со своими упреками. Что же теперь делать? Надо извиниться. Лучше всего обнять его и пожалеть. Но ведь он же за рулем. Если я его неожиданно обниму, он еще во что-нибудь врежется, и тогда уже точно с ним не помиришься. Может просто сказать ему дорогой, любимый, прости меня. А дальше что? Что говорить дальше? О господи, любая женщина на моем месте уже давно бы знала, что сказать и как сказать. А я сижу дура дурой и не могу выдавить из себя ни слова. Я вообще не могу говорить такие слова. У меня они обязательно прозвучат фальшиво, по-дурацки.

Но тут заговорил он, и таким холодным отчужденным голосом, что Лиза поняла: все, момент упущен, она прозевала свою возможность помириться.

— Кстати, — сказал он, — завтра я улетаю в Румынию на всю неделю.

— Как на всю неделю? Тебе нужно ехать именно на эту неделю?

Лиза готова была расплакаться. В среду был ее день рождения, и они уже обсудили, как его отпразднуют. Лиза чувствовала себя такой счастливой при мысли, что, наконец-то, она будет праздновать по-настоящему, не с мамой и Эльвирой дома, а с любимым человеком, с достойным подарком и в шикарном ресторане. И вот все идет прахом. На день рождения она будет одна. Как всегда, горько подумала она, а ведь мне исполняется двадцать три.

— Я помню, что у тебя день рождения и что мы хотели его отпраздновать вместе, но обстоятельства так складываются, что я должен ехать. Мы уже начали строительство, но его приостановили, так как нам не хватает нескольких документов от местных властей. Мне нужно как можно скорее их оформить, так как каждый день простоя нам обходится в огромные деньги. Я тебе позвоню, когда приеду, и мы обязательно отпразднуем.

Если бы он говорил с ней ласковым тоном или хотя бы обнял ее, Лиза бы утешилась. В конце концов, можно и позже отпраздновать, но тон его по-прежнему был сух и холоден. То ли она уж очень достала его, то ли ему действительно было не до нее, но он даже и не пытался показать, что сожалеет или извиняется перед ней. Так не говорят с любимой женщиной, в отчаянии подумала она. Это все, конец. От этой мысли у нее внутри все оледенело. Может, даже и лучше, что я не полезла к нему с нежностями, вяло подумала она. Все равно бы это не помогло, а только было бы больше унижений. Слава богу, что он везет меня теперь прямо домой, а то у меня совсем нет сил не только добираться куда-то, а и просто жить на свете. А ведь нужно еще сделать спокойное лицо перед мамой. Если она что-то заподозрит и начнет меня расспрашивать, у меня начнется истерика.

Когда они остановились перед ее домом и она собралась выйти из машины, он наклонился и поцеловал ее в щечку. Она пожелала ему счастливого пути, он еще раз неопределенно пообещал позвонить и уехал. А Лиза побрела домой. Перед своей дверью она постояла, стараясь придать лицу безмятежное выражение. Когда, по ее мнению, ей это удалось, она позвонила в звонок. Мама открыла дверь и очень удивилась, увидев ее на пороге.

— Лизочка, ты сегодня так рано, — полувопросительно сказала она, очевидно, надеясь на объяснение.

— Дима сегодня ночью улетает в Румынию, — чуть ли не весело сообщила Лиза. — Я же тебе говорила, что они начали строить там огромный отель, а сейчас выяснилось, что не хватает каких-то документов. Ему нужно срочно их там раздобыть, иначе они могут понести большие убытки.

— Ой, наверное, это очень серьезно, — испугалась мама. — Конечно, ему нужно ехать. Но на твой день рождения он ведь приедет? — осторожно спросила она.