Злосчастный Блохасис, ни за что вышибленный вместе с окном из собственной кухни аккурат в разгар скромного семейного ужина, возразил уже лопатой…

Кехертуса тогда поразило, с какой потрясающей точностью судья Бедерхем определил это дело как «спор хозяйствующих сторон». И когда перед ним возникли две яростные физиономии Астрофеля, он вдруг понял, что это та же самая проблема. Демоны проигрывали всухую, и кассарийская армия могла безбедно жить на свой выигрыш целый год. Такого надругательства трепетные демонские души вынести оказались не в состоянии. Они страстно желали сатисфакции, кто-то должен был исполнить это их желание.

Адский барон находился как раз при исполнении и не мог отказаться от поединка, даже если бы и хотел. Поэтому ничего личного в предстоящем сражении паук не усматривал.

Но если добрый читатель полагает, что это как-то повлияло в дальнейшем на горькую участь Астрофеля Двуликого, то он заблуждается. Ибо, как строго указал Кехертус в своем знаменитом интервью авангардной газете «Задорные затрещинки», он и маму родную караваем не называл, но в печь посадил.

Хотя у Астрофеля было две морды, на выбор, ни одна из них не внушила Кехертусу симпатии. Фигура тоже не понравилась, но фигура — дело такое, заковыристое. Как утверждает доктор Дотт, от чрезмерной полноты гарантированно помогает единственная диета — год в подземном каземате, на хлебе и воде, причем порции должен отмерять жуткий скупердяй.

— Конечно, еще лучше действует стремительная диета из блюваблей, прелой соломы и капель, падающих с потолка сырой камеры, но это уже антигуманно, — вздыхал доктор, — а жаль. Если бы не решение Ломдатьевского Слета Свободы Медицинской Мысли и Врачебного Волеизъявления, я бы имел огромный успех среди придворных красавиц со своими новаторскими методами.

Но речь, разумеется, не о диете, а о смертоубийстве. Хотя какая, в сущности, разница? Любой, кто баловался диетами, с уверенностью ответит, что нет никакой.

На конкурсе молодых упаковщиков Кехертус легко взял бы первый приз. Тончайшая, но прочная, как магические узы, нить для плетения кокона трепетала на ветру.

Опять же не уверены, что читателю это крайне важно, но следом за Мотиссимусом Мулариканским сообщаем: ветерок дул южный, теплый и ласковый. По нему так и хотелось лететь вместе с серебристыми нитями паутины, которую без устали выпускали паутинные бородавки Кехертуса.

Астрофель Двуликий, командующий легионами Предателей, — адский кошмар, переливающийся всеми цветами радуги, способный принять какую угодно форму и стать невидимым на любом фоне, — ни формы как следует принять не успел, ни затаиться не сумел.

Пауки не могут похвастаться хорошим зрением. Им не то что с грифонами не сравниться, но и с подслеповатым старичком, принимающим кота за утепленную меховую шапочку. Но острый взгляд им не нужен — они и так все чувствуют: дыхание, тепло, колебания воздуха и дрожь земли, не слышную никому другому.

В ту секунду, когда Астрофель буквально растаял в воздухе, Зелг подумал было, что потерял своего друга. Что невидимому демону ничего не стоит нанести коварный удар сзади, и кто скажет, не будет ли этот удар фатальным? Он уже принялся дергать за рукав мумию дедушки, а другой рукой подзывать к себе Крифиана, дабы признать поражение своего бойца и тем самым сберечь Кехертусу жизнь, когда паук совершил стремительный, почти незаметный глазу бросок.

Вот он стоял неподвижно посреди равнины, такой беззащитный перед врагом, открытый для любых выпадов, совершенно беспомощный и, казалось, растерянный, а вот уже вонзил свои роскошные всесокрушающие клыки в огромное и бесформенное нечто. Правда, толком рассмотреть его жертву и узнать, какой облик избрал Астрофель для поединка с Кехертусом, ни Зелгу, ни кому-либо иному так и не удалось. Дело в том, что большая часть грандиозной туши демона была уже плотно упакована в несколько слоев клейкой сверхпрочной паутины. Двуликий брыкался и ругался, но движения его с каждым витком нити становились все менее заметными, а голос — все тише и тише.

— Великий Ниакрох! — Полковник Уизбек Райри Тинн невольно придвинулся поближе к Галармону. — Ангус, ты видел, какие у него клыки?

— Я уже привык, — скромно ответил генерал да Галармон, чувствуя себя принятым в узкий круг избранных.

— А ведь такой пушистенький, — сказал Уизбек, нервно вздрагивая. — Не то чтобы совсем безобидный, но… А где он их прячет? Я их никогда не видел.

— У него там как бы ножны. — И генерал взмахнул руками, показывая, как именно прячет Кехертус свои смертоносные клыки. — Понимаешь, просто он очень миролюбивый, добрый и лишний раз не демонстрирует свое преимущество.

— Миролюбивый? — уточнил Райри Тинн.

— Ага.

— И как есть — добрый?

— Точно.

— И на том спасибо, — выдохнул полковник, представив себе Кехертуса агрессивного, недоброжелательного и злого.

…Идеальную упаковку с собственным военачальником Князь Тьмы принял со смешанными чувствами. У него имелся свой кодекс чести, и он не мог не оценить, что существенных повреждений рыцарь Кехертус своему противнику не нанес, хотя имел такую возможность, учитывая полную неподвижность (читай — беззащитность) Астрофеля Двуликого, с одной стороны, и смертоносный яд, опасный даже для демонов высшего ранга, — с другой.

Правда, откомандированный с левого берега Тутоссы посланец объяснил, что барон Астрофель будет спать беспробудным сном, похожим на летаргический, суток пять или шесть. Но от имени Зелга Кассарийского просил не беспокоиться и передал для больного склянку с противоядием от доктора Дотта.

С того памятного дня материальное благосостояние нашего героического призрака существенно поправилось, ибо противоядие пришлось по вкусу всем без исключения адским тварям, и они стали заказывать его бочонками. Впоследствии Дотт передал им рецепт своего зелья за мизерный процент от продаж. Учитывая количество пьющих в Аду, сумма все равно набегала немаленькая, к вящему удовольствию Думгара, который исправно взимал с нее налог «на процветание Кассарии и правящей семьи».

Но вернемся к самой битве.

Оптимистический прогноз адских предсказателей не сбылся.

Поняв, что счет поединков 4:0 в пользу кассарийцев, демоны взвыли. Их лучшие воины были побеждены, их генералы — отправлены обратно в геенну огненную. Любая другая армия при подобном раскладе заметно бы пала духом, а то и вовсе ударилась в паническое бегство, но адских завоевателей вдохновляла мысль о том, что они еще могут отыграться и вернуть свои деньги. Для этого нужно всего только победить в войне. И даже несокрушимый генерал Топотан на пару со слепым каноррским оборотнем не могли испугать или остановить их.

Во-первых, гуртом и батьку бить легче. Во-вторых, отступать им было некуда. Там, внизу, во чреве земном, их ждали к ужину жены-суккубы и тещи-ведьмы. А уж на что способна впавшая в мрачный пессимизм адская теща, узнавшая, как ее непутевый зятек распорядился семейными финансами, отложенными на покупку новых узорчатых лохмотьев для шабаша, — этого не представить даже главному бурмасингеру Фафуту с его полным комплектом тихих семейных радостей.