На содержание студентов были выделены значительные средства, но приставленный к дворянам воспитатель Бокум утаил большую часть денег, и студенты сильно нуждались. С самого выезда из Петербурга у него начались столкновения со студентами, которые вылились в скандал. Бокум оболгал молодых людей, выставив их бунтовщиками, и посадил под строгий караул, лишь вмешательство посла привело к их освобождению.

Этот эпизод, наверное, так и остался бы неприятным воспоминанием в жизни А. Н. Радищева, если бы не литературная деятельность, на которую повлияли труды Вольтера, Гельвеция и Руссо, приведшая его в сибирский острог. Судьи припомнили участие в «беспорядках», так что Александр Николаевич оказался закоренелым бунтовщиком, заслуживающим наистрожайшего наказания.

В 1771 г. по окончании Лейпцигского университета Радищев вернулся на родину, готовый, по его собственным словам, «жертвовать и жизнию для пользы Отечества». Он рассчитывал принять участие в создании нового законодательства, обещанного Екатериной, но вынужден был довольствоваться скромной должностью протоколиста в Сенате. Радищев занимался составлением судебных протоколов, касающихся в основном крестьянских бунтов и волнений, жалоб крестьян, случаев помещичьего произвола. Должность сенатского протоколиста, вероятно, не устраивала его, и при первой возможности он перешел на военную службу, а потом вышел в отставку.

В 1772 г. он входит в литературные круги столицы, и в журнале «Живописец» печатается одно из его первых сочинений – «Отрывок из путешествия в ***». В том же году Радищев переводит «Размышления об истории Греции» Мабли, в которых прославлялась греческая демократия (снабдив книгу комментариями, в одном из них он писал, что самодержавие есть «наипротивнейшее человеческому естеству состояние»).

Примерно с этого времени Радищев принимает участие в работе «Общества, старающегося о напечатании книг», и сближается с масонами. Он продолжает сочинять, но до 1789 г. включительно ни одно из произведений Радищева не публиковалось. Надо сказать, что вообще его творчество – один из наиболее сложных пластов русской литературы XVIII века. Во-первых, существующая огромная исследовательская литература о нем по большей части устарела и мешает адекватному чтению произведений писателя. Во-вторых, его сочинения, как правило, написаны «темным», наполненным масонской символикой языком. В 1780 г. Радищев пишет «Слово о Ломоносове»; в 1782 г. – «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске, по долгу звания своего», посвященное открытию в Петербурге памятника Петру I.

В 1783 г. умирает горячо любимая жена писателя, и он полностью погружается в литературную деятельность. В том же году он пишет оду «Вольность» – первое революционное стихотворение в России, в котором славит тираноборцев Брута, Вильгельма Телля и американскую демократию. Вольность – «бесценный дар», и препоной ей являются законы, создаваемые самодержавием, освящаемые церковью, утвердившие рабство.

В 1788 г. Радищев перешел на службу в Петербургскую таможню в качестве помощника управляющего, а потом стал и управляющим, не прекращая при этом своей литературной деятельности.

В 1789–1790 гг. одно за другим публикуются несколько произведений писателя, написанных на разные темы. Это сатирическое «Житие Федора Васильевича Ушакова», рассказывающее о жизни в Лейпциге русских студентов, которое Радищев, будучи начальником Петербургской таможни, публикует анонимно. Выходит написанное много раньше «Письмо к другу…», а также «Беседа о том, что есть сын Отечества», где он отказывает большинству представителей дворянского общества в праве называться патриотами.

В 1789 г. А. Н. Радищев завершил работу над своим самым известным трудом – книгой «Путешествие из Петербурга в Москву». В том же году он приобрел типографию, в которой с помощью друзей в мае 1790 г. печатает 650 экземпляров книги. В 24 главах произведения, каждая из которых носит название какой-нибудь станции по дороге из Петербурга в Москву, писатель излагает свою политико-философскую теорию, требующую уважения прав и свобод личности, отмены крепостного права, справедливого раздела земель и содержащую республиканскую программу.

Екатерина II отнеслась к «Путешествию…» крайне неблагожелательно, сказав об авторе этой книги, что «он бунтовщик хуже Пугачева». Радищева арестовали и посадили в Петропавловскую крепость, книгу изъяли из продажи и запретили (запрет продержался вплоть до 1905 г.). Следствие вела лично императрица, и в июле 1790 г. писатель был приговорен к смертной казни. Под давлением следствия Радищев заявлял о своем раскаянии, отказывался от книги, надеясь смягчить приговор, и смертная казнь была заменена на «десятилетнее безысходное пребывание» в сибирском остроге в г. Илимске, что под Иркутском. Закованный в кандалы Радищев был отправлен в Сибирь.

Возможно, Екатерина была бы не так строга и дело ограничилось бы простой конфискацией книги (как это происходило со многими другими), ведь она была просвещенной императрицей, вела переписку с Вольтером, но… Радищев глотнул воздуха европейской вольности только по милости Екатерины, а потом проявил неблагодарность и употребил полученные знания во зло ее правлению. Императрица, очевидно, усмотрела в его книге не бунт, но личное оскорбление, а этого она простить не могла.

В Сибири Радищев написал религиозно-философский трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии» и незавершенное сочинение «Ангел тьмы», а также историческое сочинение «Сокращенное повествование о приобретении Сибири» и экономический трактат «Письмо о китайском торге».

После смерти Екатерины II император Павел I в 1798 г. переводит Радищева под полицейский надзор в имение Немцово, где он находится под домашним арестом и продолжает свою литературную деятельность.

В результате очередного дворцового переворота Павел I был убит и на престол взошел его сын, Александр I. Радищев был полностью амнистирован и получил полную свободу. Его пригласили принять участие в работе Комиссии по составлению законов, и он вернулся в Петербург, где занялся подготовкой реформ. Служа в Комиссии, Радищев активно работал над законодательством, касающимся уничтожения крепостного права, ликвидации сословных привилегий, отмены телесных наказаний, но ни одному из его проектов не был дан ход.

Его травили, угрожали новой ссылкой, и именно этим Г. Чхартишвили объясняет самоубийство А. Н. Радищева: «..Унижения, физические страдания и, что хуже всего, неизбежные этические компромиссы, на которые пришлось пойти, чтобы выжить, – вот компоненты тяжелой нравственно-психической травмы, подтачивающей души бывших узников. Особенно тяжела эта ноша людям думающим, тонко чувствующим, с развитым чувством собственного достоинства. Эта мина замедленного действия может взорваться в любой момент под воздействием обстоятельств, хотя бы частично воссоздающих обстановку перенесенного кошмара. Когда травмированному человеку кажется, что все это может повториться вновь, смерть – и та выглядит предпочтительней…Рассерженный вельможа пригрозил Радищеву повторной Сибирью…Писатель содрогнулся, вспомнив о цепях, повозке с жандармом, казематах. Содрогнулся – и наложил на себя руки».

Но думается, что дело не только в страхе перед новым заключением. Есть еще одно – Радищев, чудом избежавший смертной казни, проведший 10 лет в ссылке, казалось, дожил до реализации собственных идей. И тут все рухнуло в тартарары; оказалось, что его снова обманули – реформ не будет.