Сабрина ощутила его муку, гнев и скорбь и вместе с тем непреодолимую силу. Слоан был ранен, он едва держался на ногах, однако стремился защищать ее до последнего вздоха.

Приложив ладони к щекам Слоана, Сабрина мысленно взмолилась о том, чтобы больше они никогда не узнали боль разлуки.

— Мы выжили, — произнесла она. — Земляная Женщина сказала мне, что выживать труднее всего. Мы выжили, и теперь нам надо строить будущее.

Слоан устремил на нее взгляд черных глаз. Внезапно Сабрина испугалась: неизвестно, хотел ли он выжить.

— Я люблю тебя, Слоан! — прошептала она. — Если ты должен воевать, не затевай войну против меня и нашего ребенка. Ребенок будет белым… и сиу. Он выживет, Слоан, и все мы будем жить с надеждой на будущее и мир.

— Что ты сказала? — прошептал он.

— Я…

Но ей не понадобилось повторять свои слова. Он крепко прижал жену к себе, дрожа всем телом, и Сабрина испугалась. Но он ослабил объятия.

— Я люблю тебя. Я выживу. — Коснувшись ее щек, он продолжал: — Не надо больше смотреть на трупы, они и так навсегда останутся в нашей памяти.

Он повел ее прочь от ужасающего зрелища смерти и бедствия. Сабрина заметила, что у подножия холма стоит рослый мужчина, удерживая на поводу пегого коня. Слоан подсадил Сабрину в седло и вскочил следом.

В тот день состоялся краткий бой между индейцами и войсками под командованием Бентина и Рено. Но совет вождей решил, что надо уходить, и увел свой народ. Остатки отряда Рено, по-прежнему считавшего, что Кастер бросил его на произвол судьбы, ликовали. Им удалось выйти к реке и после нескольких дней трудного марша и ожесточенных сражений наконец-то отдохнуть и перекусить, наблюдая за отступлением индейцев.

Двадцать седьмого июня генерал Терри получил донесение от разведчиков-индейцев о страшной битве, в которую ввязался отряд Кастера. На поле боя люди генерала Терри нашли горы изувеченных трупов.

Последовали расспросы и споры, о побежденных слагались легенды, в том числе и об Оти Кастере.

Но сначала предстояло похоронить погибших.

А затем исполнить еще более тяжкий долг: сообщить вдовам и детям о том, что их мужья и отцы уже никогда не вернутся домой.

Еще неделю Слоан и Сабрина прожили среди сиу: индейцы не хотели, чтобы Слоан сообщил солдатам о том, где находится лагерь.

Слоан медленно оправлялся от ран, лихорадка возобновилась. Сабрина радовалась тому, что они не предприняли попытки вернуться к белым, и вместе с тем тревожилась, видя, что Слоану необходима помощь врача. Но по прошествии семи дней Высокий Человек привез радостную весть: совет вождей согласился отпустить Кугуара-в-Ночи и его женщину.

Через три дня Сабрина и Слоан оказались на берегу Иеллоустона и поднялись на пароход.

От друзей, встреченных на борту, Сабрина узнала, что десять дней назад Скайлар родила мальчика. Сабрина сокрушалась о том, что не поспела к родам, но знала, что Скайлар поймет и простит ее.

На следующий день Слоан встретился с генералом Терри и рассказал ему обо всем, что знал и видел.

В каюту на пароходе, которую он занимал вместе с Саб-риной, Слоан вернулся в мрачном настроении.

Сабрина встревожилась:

— Надеюсь, генерал Терри ни в чем не обвинил тебя? Господи, Слоан, после всего, что…

Она не договорила: Слоан сжал ее лицо в ладонях и поцеловал. Очень медленно и крепко. Так крепко, что поцелуй взволновал Сабрину, и не просто взволновал…

Она ощутила возбуждение.

Последние несколько недель они провели вдвоем, но не были близки. Раны Слоана и воспоминания об увиденном мешали им предаваться любви.

Но время шло, душевные и физические раны затягивались. Слоан знал, что шрамы от ран, нанесенных Серой Цаплей, останутся на его теле навсегда, и еще более глубокие шрамы останутся в душе: ни он, ни Сабрина не смогут забыть трагедию, разыгравшуюся в долине Литл-Бигхорн.

Как много времени прошло! Что сделал с ней этот поцелуй!

— Слоан, скажи мне…

— Нет, лучше ты скажи. Ты говорила, что любишь меня.

— Да. — Она печально улыбнулась.

— Потому, что я убил Серую Цаплю? Сабрина покачала головой:

— Я любила тебя еще до этого.

— Когда же ты поняла? — допытывался он.

— Я…

— Ответ мне уже известен, — перебил он. — Меня неудержимо влекло к тебе с той ночи, когда мы познакомились. Помнишь?

— Разве такое можно забыть?

— Вот и хорошо. В Шотландии ты вела себя смело, решительно и независимо, а я убеждал себя, что мне нужен ребенок. Но я кривил душой: я хотел заполучить тебя.

— Правда? — выдохнула Сабрина.

— Истинная правда. А потом ты потеряла ребенка, и я боялся, что ты возненавидишь меня. Но это не имело значения. Я пытался стать тебе опорой, потому что не мыслил жизни без тебя. А потом, когда я увидел тебя в Мэйфэйре…

— Договаривай.

— Ты флиртовала возмутительнейшим образом…

— Ничуть! Я давно не виделась с тобой и пыталась убедить себя, что хочу развода.

— Из-за моей смешанной крови?

Она покачала головой:

— В глубине души я понимала, что могу влюбиться в тебя и пожелать ответной любви. Я знала, что тебя влечет ко мне, но этого было мало. Я многого боялась.

— По-моему, той ночью в Мэйфэйре я понял, что люблю тебя.

Она улыбнулась и легко поцеловала его в губы, прошептав:

— Признаюсь, мне до сих пор досадно вспоминать, что в ночь нашего знакомства ты принял меня за дешевую потаскуху.

— Не припомню, чтобы я говорил об этом. Приподняв бровь, Сабрина с запинкой призналась:

— А я немного ревновала тебя.

— Вот как! — Он был явно польщен.

— Поверь, вспоминать об этом неприятно! — возмущенно сообщила она.

— Ну что же, теперь у тебя не будет поводов для ревности. С тех пор, как мы встретились, я не прикасался ни к одной женщине.

Сабрина вздохнула:

— Слоан, я люблю тебя! Я так тебе благодарна! Он отвел с ее лба волосы.

— Я восхищаюсь тобой, Сабрина. Клянусь беречь и лелеять тебя до самой смерти.

Она жадно прильнула к нему, затем стала быстро срывать с себя одежду. В страсти он стал нетерпеливым и сокрушительно нежным.

Слоан целовал ее тело, наслаждаясь каждым дюймом плоти, касался ее ступней, бедер, груди и губ. Волна невообразимой нежности захлестнула ее, обдав жаром, заставляя отвечать на страстные ласки. Она гладила его спину, дразнила языком, ощущая соблазнительные прикосновения восставшей плоти. Когда они наконец соединились, оба обезумели от желания и взлетели на самую вершину блаженства одновременно. Этот взрыв насытил их и лишил сил, вызвав чувство, родственное благоговению.