– Как вы оцениваете боевые качества Румынской дивизии?

– Я считаю, что она воевала так же, как и любая другая советская часть. Не лучше и не хуже. Но тут что нужно учитывать? Во-первых, она же полностью состояла из добровольцев, которые знали, на что идут. А во-вторых, они дрались хорошо еще и почему? Потому что они отлично понимали, что их ждет в плену, попадись они немцам или венграм. Плена они боялись как огня. Еще что я должен отметить. Поначалу у нашего командования были серьезные опасения, что после вступления на территорию Румынии начнется массовое дезертирство. Но эти опасения не оправдались. За год моей службы в дивизии в саперном батальоне пропал без вести всего один солдат, и то не факт, что он сбежал.

Конечно, необходимо учесть, что и офицеры и солдаты были добровольцами, отобранными после долгой «обработки». И все равно помню, что несколько профашистски настроенных офицеров выявили и предали трибуналу. Среди них, кстати, был даже командир одного из батальонов.

– Какое отношение было к пленным?

– Первых пленных мне довелось увидеть уже в августе 41-го, и вели себя они по-разному. Кто смирно, кто наглее, но случаев жестокого отношения к пленным я не знаю. Если они попали в плен, то их уже не расстреливали. И в румынской дивизии над пленными тоже не издевались. Вот к власовцам было совсем другое отношение. Я знаю даже случай, когда пленных власовцев отправляли в штаб, но конвоиры по дороге их все равно расстреляли. Их старались в плен не брать, но и они, в свою очередь, дрались с ожесточением смертников…

– Когда дивизия приняла боевое крещение?

– Во время Ясско-Кишиневской операции дивизия с боями двинулась на Бухарест по двум направлениям. Должен отметить, что на территории Румынии упорные бои были лишь местами. Хотелось бы рассказать о двух из них. Возле села Делень 3-й полк напоролся на колонну немцев, которая двигалась в сторону Карпат, стремясь вырваться из окружения. Но полк успел развернуться и занять оборону. Повезло еще и в том, что у немцев не оказалось танков, а были только легкие пушки. И представьте себе картину: дико кричащая, пьяная, полубезумная толпа немцев, не считаясь с потерями, бежала прямо на пулеметный огонь… Это побоище живо напомнило мне синявинский прорыв… В этом бою несколько тысяч немцев было убито, и еще несколько тысяч взяли в плен.

А уже почти на самой границе с Венгрией, в Карпатах, произошел другой памятный бой. 2-й полк без боя занял курортное местечко «Băile Felix», но командиры расслабились и допустили непростительную ошибку. Размещение на ночлег было пущено на самотек, охранение оказалось не выставлено. Солдаты разбрелись, многие начали купаться в бассейнах и ваннах, а некоторые даже напились и легли спать где попало. Фактически полк стал неуправляемым.

А утром немцы в сопровождении двух танков подошли к зданиям пансионатов и в упор начали нас расстреливать… Сонные раздетые солдаты, многие с похмелья и без оружия выскакивали из домов и бежали через лощину в тыл. Никто никого не слушал и не подчинялся, началось самое страшное – паника… А тут прилетели еще два немецких самолета… Вся лощина была завалена трупами наших солдат и разбитой техникой… Это была просто ужасающая картина, почти весь 2-й полк там погиб… Но мы, саперы, компактно разместились на 3-м этаже. В этом местечке такая особенность, что пансионаты стоят в лощине, и если смотришь с фасада, то у здания три этажа, а с тыльной стороны третий этаж являлся единственным. Именно поэтому нам удалось вывести солдат батальона оттуда и, совершив 25-километровый марш через горы и лес, к концу дня соединиться со своими. Запомнился еще такой момент, что когда мы только начали отход, то выяснилось, что нужно вернуться и забрать жену советника командира дивизии. Этот офицер не стесняясь повсюду возил ее за собой и грузовик с ее барахлом. Пришлось вернуться, с трудом ее в этой кутерьме нашли, так нам еще и пришлось ее уговаривать бросить все «с таким трудом нажитое имущество»… К тому же она оказалась обута в туфли на высоком каблуке, поэтому одному солдату пришлось отдать ей свои сапоги, а самому проделать весь этот сложнейший марш босиком. Так она еще и капризничала…

В течение октября и ноября 44-го мы освобождали Венгрию. 10 ноября участвовали в боях по освобождению города Дебрецен, за что дивизия получила почетное наименование «Дебреценской», а всем военнослужащим повысили звания на одну ступень. Причем бои в Венгрии были ожесточенные, и венгры дрались, наверное, едва ли не еще упорнее, чем немцы. Но может быть, это связано с очень непростыми отношениями между Румынией и Венгрией, их давним территориальным спором?

– Как вас встречали на территории Румынии?

– Прекрасно встречали везде! А когда мы одними из первых частей вошли в Бухарест, то нам вообще устроили восторженный прием. С транспарантами «Слава воскресшим из мертвых под Сталинградом!», «Да здравствует новая демократическая румынская армия!» и т. д. Конечно, все это было организовано, но простые люди были нам искренне рады.

Кстати, со мной в Бухаресте произошел интересный случай. И.о. командира батальона по фамилии Бужор попросил меня составить ему компанию и посетить его семью, мотивируя это тем, что с 1941 года его считали погибшим. Мы отправились к нему домой. Это был хороший двухэтажный особняк в центре города, но оказалось, что его жена, спасаясь от бомбежек, уехала на дачу. Слуга нас в дом не пустил, а направил к брату жены, который работал главным инженером в Департаменте коммунального хозяйства. Пошли туда, но брат жены его не узнал, и особой радости от встречи я не заметил ни у одного из них. Но, тем не менее, очень быстро накрыли большой стол, а когда мы вошли в большой зал, весь аппарат департамента, стоя, встретил нас аплодисментами. А до этого мы с ним договорились, что он представит меня русским, не владеющим румынским языком. Просто нам очень хотелось узнать, как присутствующие действительно относятся к нашей дивизии, воюющей на стороне СССР? Речи выступающих были сдержанные, доброжелательные, а некоторые даже дружелюбные. Мне все это переводили, но в разговорах за столом можно было услышать всякое, даже профашистские высказывания… А в конце банкета слово предоставили мне, даже не спросив моего согласия.

Я встал и на румынском языке поблагодарил за теплый прием, за хлеб и соль, за добрые слова и пожелал всем успехов в труде и построении нового демократического государства. И в конце добавил: «Жаль только, что среди нас есть люди, которые даже здесь не стеснялись высказывать желание о возврате фашизма. Но я думаю, что это так и останется только их желанием. Ваш народ не допустит этого! Еще раз благодарю за прием. До свидания!» Все были в шоке: кто покраснел, кто побелел… Мы встали и ушли. Не знаю, как бы оценило наше начальство встречу с чиновниками капиталистического государства, но майор Бужор был мною очень доволен. «Хорошо ты утер им нос!» – сказал он мне.

– Вы участвовали во многих боях, какие из них можете оценить как самые жестокие?

– Конечно, выход из окружения под Синявино и форсирование Днепра. И там и там мне просто не верилось, что можно остаться в живых… Но в чем принципиальная разница в этих боях? Одно дело отступать, и совсем другое – обеспечивать успешное наступление. Там такой душевный подъем, совсем другое настроение, несмотря на все потери.