Пристроилась рядом с каргой старой, что семечки пассажирам электричек да поездов ближнего следования продает. Открыла корзинку, выложила на полотенце пару пирожков.

Рядом Витек присел, о своих планах рассказывал, что собирается после армии в Зугрэс податься, на завод крановый.

И меня с собой возьмет.

Если поеду.

Звал в гости к знакомому одному вина попить, потанцевать…

А глаза хитрые. Знаю я их «потанцевать»…

Первый покупатель спросил, с чем пирожки. Взял сразу пять с картошкой и один с мясом.

Витька поздравил с почином. Первый покупатель как-никак.

Корзинка опустела за час, если не быстрее.

Оставшийся последним пирожок Витька сунул в рот и смачно зажевал.

Я возмутилась было.

Протянул рубль и отмахнулся от сдачи.

Посмотрите, какие мы богатенькие.

Стипендию, видно, вчера получил.

Снова звал в гости.

Пообещала подумать.

Но не пойду. Наверное.

До встречи, Мой верный дневник.

* * *

13 августа, 1985

Столько всего произошло…

Ужасного!

Я об этом никогда и никому не расскажу.

Только тебе, Мой дневник.

Ты не выдашь. Я прячу тебя так, что никто не найдет.

Началось все вчера, я, как всегда, продавала на вокзале пирожки. Мяса не было, пришлось готовить с яйцом и луком, ну и с картошкой, как всегда. Дед оставил деньги на мясо, но у цыган дешевого не было, обещали ближе к ночи привезти.

Подошел покупатель. Сказал, что командировочный. Купил пирожок, съел.

Хвалил, что вкусный.

Расспрашивал, кто такая, где и с кем живу.

А я, дура, и проболталась, что дед мамку в больницу повез, только послезавтра к обеду вернутся.

Решил купить еще пирожков, но у меня осталось лишь пара с яйцом да луком.

Спрашивал: «А долго их готовить?»

Сказала, что не очень.

Договорились, что он пойдет со мной и купит всю партию. Ему завтра в бригаду ехать, как раз всем угощение к завтраку будет.

Пришли ко мне, я замесила тесто и села лук чистить.

Чтобы скоротать ожидание, мужик достал из портфеля бутылку коньяка и палку колбасы.

Не захотел пить в одиночестве, налил мне.

Проглотила, закашлялась.

Командировочный тотчас по новой наполнил стопки.

Попыталась отказаться, но он страшно обиделся.

Решила пригубить, чтобы не обижать хорошего человека, а он запрокинул мою голову, я все и проглотила.

Дочистила лук, а в голове шумит…

Командировочный пожаловался, что ночевать негде, а на вокзале неудобно, он заплатит, если разрешу вот здесь, на диване.

Я разрешила, он предложил за это выпить.

Сопротивлялась, но он настоял.

Мне стало дурно, голова кружится.

– Пойди приляг, – посоветовал он.

Добралась до кровати, стянула платье и забралась под одеяло.

Мгновенно заснула.

Проснулась от холодных прикосновений.

Совершенно голый командировочный, нависая над кроватью, стянул с меня трусы.

Попыталась оттолкнуть, но он лишь рассмеялся и запустил руку между ног. Пальцами разрывая все внутри.

Рванулась, он коленом надавил на горло и навалился всем телом, продолжая свое грязное дело.

Через какое-то время ему это наскучило, и он отпустил меня.

Жадно глотая воздух, я не сразу заметила, что командировочный забрался на кровать. Ухватив меня за щиколотки, он рывком развернул меня и широко развел ноги. В следующий миг он оказался во мне. Совсем как дед, когда пристраивался к мамке. Но она не орала от боли, а я выла.

Ему надоело, и он затолкал угол подушки в рот. Я стала задыхаться.

В какой-то момент толчки прекратились.

Командировочный что-то прокричал.

Отбросив с лица подушку, заметила его удаляющуюся спину.

Сходив на кухню, он вернулся с пустой бутылкой и принялся засовывать ее в меня. Потом перевернул на спину и засунул в другое отверстие.

Попыталась сопротивляться, он ударил по лицу, затем пнул коленом под ребра.

Его движения стали вялыми, прислушавшись, я поняла, что он заснул.

Спустя минуту комнату наполнил храп.

Дотянувшись до письменного стола у изголовья, достала из пенала сапожный ножик, которым карандаши точу. И с силой ударила по горлу, старясь попасть по торчащему кадыку. Попала. Разрезала его на две половинки.

Храп сменился криком, который утонул в потоке крови.

Тело, подергавшись, замерло.

И лишь тогда достала бутылку и с размаху вогнала окровавленное горлышко в распахнутый рот командировочного. Звякнули о стекло зубы. Горлышко показалось в ране на горле.

Обессиленно рухнув на постель, вжалась в стенку и словно оцепенела, ожидая неминуемого возмездия. Ведь я убила человека!

За окном посветлело, а я продолжала лежать, чувствуя прикосновение к ягодице сжатой в кулак руки и не в силах отвести взгляд от застывшей на ковре капельки крови.

Лишь когда часы на кухне пробили полдень, я вздрогнула и пошевелилась.

Нужно приготовить пирожки, а то не успею продать.

Стараясь не смотреть на покойника, доползла до кухни.

Внутри все печет.

За мясом вчера не сходила, теперь попадет от деда. Яиц не осталось, а одними пирожками с картофелем много не наторгуешь. Он завтра спросит, сколько наторговала, и что я отвечу?

И тогда словно озарение пришло.

Взяла нож и пошла в спальню.

К трехчасовому поезду я успела.

Продала все пирожки, особенно нахваливали те, что с мясом, но домой возвращаться страшно. Он там лежит, а изо рта бутылка торчит.

Но вернулась, приготовила мяса на завтрашнюю порцию. Убрала в холодильник. Достала мешок, один из тех, в которых картошку с огорода в подвал носим, засунула командировочного. Бутылка так и осталась торчать в горле.