Ядриэль и Джулиан забежали в открытые ворота и поднялись по усаженной бархатцами тропинке к церкви. Ядриэль остановил Джулиана перед дверью. Внутри раздавались голоса и смех.

Наполовину поднявшись по ступенькам, Джулиан повернулся к Ядриэлю.

Сердце Ядриэля трепетало в груди. От адреналина, бегущего по венам, кружилась голова. Он нервничал. Он был возбужден. Он хотел вломиться в двери церкви. Его сердце было готово взорваться. За этими дверями ждали его мама, его предки и его люди, готовые поприветствовать новых совершеннолетних брух.

Поприветствовать его.

– Готов? – спросил Джулиан с выражением любопытства на опустошительно красивом лице.

– Нет, – признался Ядриэль сдавленным голосом.

Джулиан ухмыльнулся:

– Когда это тебя останавливало?

Смех вырвался из груди Ядриэля, ослабляя напряжение.

Он притянул Джулиана за перед рубашки и поцеловал. Когда он отстранился, Джулиан с опьяневшей улыбкой потянулся за его губами.

– Потом, – усмехнулся Ядриэль, уворачиваясь, и взбегая по оставшимся ступенькам.

– Когда потом? – недоумевал Джулиан, взбегая за ним. – Потом-потом? Или, типа, «встретимся за церковью через пять минут»?

Ядриэль засмеялся, толкая двери.

– Вау, – выдохнул Джулиан.

Церковь была заполнена брухами и ослепляющим светом. В отличие от обыкновенных духов, духи брух, вернувшихся в День мертвых, сияли золотой аурой. А когда они возвращались в мир живых, то могли прикоснуться к своим близким.

Ядриэль петлял между людьми, направляясь к главному алтарю, а семьи общались, смеялись и обнимались. Повсюду были улыбки, слезы и поцелуи. Праздник воссоединял родителей и их умерших детей, любовников, разлученных смертью, и давно не видевшихся друзей.

Пока они пробирались сквозь толпу, Ядриэль пытался никого не задевать, но на них все равно обращали внимание, изумленно переглядываясь и перешептываясь.

– Все в порядке, – сказал он Джулиану, увлекая его за собой. – Они просто не привыкли к посторонним.

– Э, они не на меня смотрят, Ядз, – сказал Джулиан, ухмыляясь.

Ядриэль нахмурился. Что он имел в виду? Он огляделся. Нет, они смотрели не на Джулиана.

Они смотрели на него. Ядриэль съежился и слегка замедлил шаг, почувствовав внезапное внимание. Брухи указывали на него и вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть.

– Но почему?

Джулиан закатил глаза и раздраженно фыркнул.

– Ты же сам сказал мне, что ни один брухо никого не воскрешал из мертвых уже газиллион лет?

Ядриэль моргнул.

– Видимо, ты теперь вроде как бог, раз воскресил сразу четверых, – размышлял Джулиан, пожимая плечами, – или, по крайней мере, герой.

Ядриэль замер. Герой? Он оглядывался на улыбающиеся лица.

– А теперь, – Джулиан встал за Ядриэлем и толкнул его вперед, – давай закрепим за тобой это звание, – сказал он ему на ухо.

Пока он проходил мимо, брухи одобрительно кивали и хлопали его по спине. Лицо Ядриэля вспыхнуло красным, но он вдруг понял, что улыбается. Его собственные ноги и уверенные руки Джулиана вели его глубже в церковь. Он прошел мимо Мигеля, обхватившего руками маму и папу. Мигель улыбнулся ему и слегка кивнул.

Толпа стала редеть. Ядриэль мельком увидел своих дедушек и бабушек, их яркую ауру.

– ¡Es mi nieto![112] – хвалился Лито с гордо выпяченной грудью, толкая локтями всех в пределах досягаемости.

Ядриэль почувствовал запах яблок, а затем увидел ее.

На маме было длинное красное платье, которое шуршало по земле с каждым шагом. Вокруг талии был затянут желтый пояс, а волосы, по обыкновению, были распущены. В мягких каштановых волнах терялись бархатцы. Темные ресницы обрамляли большие карие глаза. Она светилась золотым светом, исходящим от кожи.

Ядриэль затаил дыхание.

– Mi amor, – улыбнулась она.

Ядриэль уставился на нее, застыв на месте. Она была такой же, какой он ее запомнил.

У нее слегка перехватило дыхание, пальцы взметнулись к груди.

– Ядриэль, – сказала она голосом, похожим на песню. Она протянула ему руки.

Ядриэль, пошатываясь, упал в ее объятия. От нее исходило тепло, снявшее напряжение в плечах Ядриэля. Ее волосы пощекотали его лицо. От нее исходили те же запахи гвоздики и корицы.

Она запустила пальцы в его волосы.

– Mijito, – мягко сказала она, целуя его в макушку, и Ядриэль растворился в ней. Облегчение перемешалось с тоской. Он так сильно ее любил и хотел повторять ей это снова и снова, но не мог найти слов.

– Дай же посмотреть на тебя! – сказала она, делая шаг назад, чтобы осмотреть его с головы до ног. – Ай, какой у меня красивый сын! – объявила его мать, улыбаясь красными губами.

Ее взгляд скользнул за плечо Ядриэля.

– А это, должно быть, Джулиан? – спросила она, скривив губы в лукавой улыбке.

Ядриэль отступил в сторону и потянул Джулиана за руку. Тот, спотыкаясь, подошел ближе.

– Здрасьте, миссис Велес, – сказал он с застенчивой улыбкой, полный нервной энергии.

– Камила, – тепло поправила она. Она скрестила одну руку на груди, подложив ее под локоть другой, и задумчиво постучала по подбородку. – Я много слышала о тебе. Мальчик-призрак, который воскрес из мертвых благодаря моему Ядриэлю.

Она сжала руку Ядриэля, и тот надулся от гордости.

– Я перед ним в большом долгу, – сказал Джулиан с ухмылкой.

– И не забывай об этом, – согласилась Камила, улыбаясь и подмигивая. – А теперь нам многое нужно наверстать и столько всего обсудить! – Она многозначительно посмотрела на Ядриэля. – Так что давайте воспользуемся отведенным временем по максимуму.

Она приподняла изящную бровь, глядя на Ядриэля.

– Хочу знать все, – добавила Камила сценическим шепотом, кивая в сторону Джулиана.

Джулиан приосанился.

– Мам! – шикнул Ядриэль.

– Но сначала… – продолжила она, делая вид, что не слышит его. Она шагнула назад и помахала кому-то у алтаря.

Отец Ядриэля и Лита стояли на приподнятом алтаре, прямо под альковом Госпожи. Энрике и Лита были при полном ритуальном облачении. На головах у них были священные короны, которые веками передавались лидерами брух по наследству.

Перед ними стояли трое брух, которым исполнилось пятнадцать со времени последнего Дня мертвых. Среди них была и Марица в своем белом платье. Она оглянулась через плечо и бешено помахала Ядриэлю. «Давай сюда!» – одними губами произнесла она.