Неожиданно в небе появился немецкий аэроплан. Началась паника. Завопили женщины в сплющенных в давке шляпках. Народ ринулся назад – в подземные переходы. Кое-кто в испуге бросился на пути под вагоны.

Аэроплан снизился и дважды медленно облетел вокзал. Сверху полетели листовки. В последние дни город был буквально засыпан вражескими прокламациями, в которых австрийцы объявляли о всеобщей амнистии и призывали население не бежать в Россию.

Новосад с трудом разыскал коменданта. Выслушав прапорщика, тот молча развел руками. Казалось, он уже не владел ситуацией. Его главной заботой сейчас была подготовка к подрыву вокзала. В конце концов Новосаду удалось разместить пленного генерала в госпитальном вагоне для инфекционных – больных холерой. Там же пристроил своих питомцев – доберманов, бельгийских овчарок и эльдертерьеров – начальник школы военных и санитарных собак статский советник Лебедев.

Выполнив задание, Новосад поспешил в отделение, где оставался только Белинский. Остальной оперативный состав вместе с имуществом и документами уже успел перебазироваться в Броды по месту новой дислокации штаба армии. Судьба Чухно была неизвестна. Город Немиров, куда он выехал с заданием, был уже в руках противника.

– Все в порядке? Успели на поезд? – встретил Новосада капитан. – Это что? – указал он на сверток в его руках.

– Это взрывчатка, Павел Андреевич. Я прошу дать мне свиток.

– Свиток? Зачем, Станислав? Сейчас не до этого. Объясни, наконец, откуда и зачем эта взрывчатка.

– Я сейчас все объясню, но сначала я должен убедиться. Прошу вас, дайте мне свиток.

Белинский смерил Новосада недоверчивым взглядом и нехотя достал свиток, который для пущей сохранности решено было не отправлять с остальной документацией.

Новосад с минуту напряженно всматривался в пергамент и торжествующе воскликнул:

– Все сходится! Теперь я знаю, где вход в подземелье.

– Молодцы! И намека нет на отступление, – пробормотал себе под нос Белинский, рассматривая газету, в которую были завернуты шашки пироксилина. Это был вчерашний номер «Червонной Руси» с забавной рекламой русских театров.

Отложив газету, он вопросительно посмотрел на Новосада:

– Вход в подземелье? Интересно. Объясни, пожалуйста.

Прапорщик в крайнем возбуждении изложил свои умозаключения, возникшие после посещения госпиталя.

– Трудно представить, что вход в такое, почти сакральное, место может находиться в подвале обычной лечебницы для убогих, – усомнился в его выводах Белинский.

– Правильно, и я в этом убедился, – согласился прапорщик, – однако по соседству с госпиталем, как мне позже сообщили санитары, находится униатский монастырь, в котором также размещались больничные палаты, так что, скорее всего, именно там находится один из колодцев.

– Теперь я догадываюсь, зачем эта взрывчатка. Взорвать то, что не поддалось старому медвежатнику? Кстати, где ты ее раздобыл?

– Позаимствовал у саперов, которые минировали вокзал.

– Ну что ж… Возможно, ты прав. Но, к сожалению, проверить это у нас уже нет возможности. Как только я вернусь с Левандовки, мы тотчас же выезжаем. Может быть, к этому времени еще появится Чухно.

– Павел Андреевич, мы не можем вот так просто уехать, даже не попытавшись что-то сделать, – начал взволнованно Новосад, – ведь у нас есть еще время. Я считаю, что, если мы не используем последнюю возможность выяснить, какое опасное оружие для нашей армии и России хранит в себе эта чертова гора, – мы совершим преступление!

– Станислав, сейчас не время для этого, – решительно остановил его Белинский, – к тому же мы так и не выяснили, насколько вообще все это серьезно…

– Тогда позвольте мне одному. Я управлюсь до вашего возвращения. Ведь это недалеко – всего минут пятнадцать ходу.

– Нет, прапорщик, это исключено. В десять часов взорвут форты, и город будет открыт противнику. До этого времени мы должны покинуть Львов. К тому же улицы города уже небезопасны – по нашим военным стреляют с верхних этажей.

Новосад замолчал. Он откровенно обиделся на старшего товарища, который всегда с таким пониманием относился к его самым отчаянным идеям.

«В конце концов, Белинский только старше меня по званию и не является непосредственным начальником, – все еще не успокаивался прапорщик, когда капитан покинул отделение, – и сейчас, пожалуй, тот случай, когда можно действовать не по уставу, а по велению сердца, и тем самым выполнить свой долг перед отечеством».

С этими мыслями он, бросив в сумку взрывчатку, фонарь и веревку, натянул на себя оставленную шофером Снигиревым рабочую куртку и выскочил на улицу.

От мощных взрывов в домах звенели оконные стекла. На подходе к Словацкого он услышал гул аэроплана, и вслед за этим раздались два взрыва. Целью бомбометания, очевидно, были пожарные повозки у пылающей почтово-телеграфной конторы, которые авиатор принял за военные. За первым аэропланом появился второй. Новосад поспешил укрыться за углом дома и прижался к стене. Рядом на стене висела листовка на польском языке: «Последний день московского господства на польской земле догорает в зареве пожарищ. Преступная солдатня перестала сдерживать свои татарские инстинкты и, не имея возможности нас удержать, хочет истребить. Злобное русское чудовище сеет смерть. Мы, сыны Польши, даем обет отплатить…»

Третий аэроплан вместо бомб сбросил флешетты[238]. Одна из кассет со свистом рассыпалась недалеко от прапорщика. Он поднял стрелу размером с карандаш, отлетевшую к его ногам. На ней была надпись: Invention francaise, fabrication allemande[239].

Когда аэропланы улетели, он миновал безлюдный парк Костюшко, обогнул церковь Святого Юра и спустился по Петра Скарги к небольшому скверу, где еще недавно прогуливались и отдыхали на лавочках раненые и больные офицеры. Потом он прошел в незапертые двери монастыря, осмотрел все помещения; как и в госпитале, здесь было пусто, если не считать иконостаса на втором этаже. После этого спустился в подвал и начал тщательно обследовать все его уголки. Однако никаких проемов, лазов и люков не обнаружил. Он простукивал пол и стены, надеясь услышать неоднородный звук. Внимательно осмотрел трещины, щели и все, что могло скрывать потайные механизмы подъемных устройств. Но все было тщетно. Прошло достаточно времени, наступила пора возвращаться. Свет от фонаря все больше тускнел. С чувством огромного разочарования он направился к выходу. У дверей остановился и последний раз оглянулся. Стойкое ощущение, что вход в подземелье все же находится здесь, не оставляло его.

Небольшая куча угля в углу подвала, которую он несколько раз проходил мимо, на этот раз привлекла его внимание. Недолго думая он принялся отгребать уголь в сторону и под ним наконец обнаружил то, что искал.