Но при всей своей опытности и прозорливости, а точнее сказать, хитрости Скалой все же допустил досадные ошибки.

Одной из них была недооценка личных качеств одного из своих помощников, «тяжело ранимого малейшей несправедливостью». Посчитав себя обделенным при дележе «трофейного имущества», он решил отомстить, то есть «подложить свинью» своему начальнику. В результате в канцелярию губернатора поступило анонимное письмо, в котором сообщалось о движении транспорта с незаконно присвоенным имуществом в районе Радзивилова.

Бобринский тут же распорядился послать на место титулярного советника Мукалова с заданием «разыскать, обнаружить, задержать и произвести опись». Караван из двух ландо, четырех фаэтонов, двух брэков[223]и одной брички был остановлен уже в Ровно. Чины львовской полиции Постовский и Гродзский, сопровождавшие груз на двух лошадях в английской упряжке, указали принадлежность груза. Губернатор, откровенно недолюбливавший Скалона, велел создать для расследования комиссию под председательством полковника Аддерберга в составе двух офицеров и чина военно-судебного ведомства.

Вторая ошибка Скалона была куда более досадной, и уж ее-то опытный полицейский никак не должен был допустить.

Присматривать за вывезенным в Киев добром было поручено снискавшему за многие годы особое доверие Скалона Антону Костюкевичу, должность которого значилась как «исполняющий делами журналиста градоначальства»[224].

Но генерал не учел, что сожительница журналиста – некая Мария Вальковская – являлась подданной Австрии. И когда та вместе с Костюкевичем явилась в местную полицейскую канцелярию Киева за пропиской, пристав Булла, согласно предписаниям, немедленно установил за ней наблюдение.

Вскоре дворник[225]донес, что на снятую ею квартиру в Предместной Слободке доставлены на подводах какие-то чемоданы и сундуки, коих он насчитал сорок девять штук.

Полиция нагрянула с обыском и оторопела от количества старинных картин, часов, оружия, столового серебра и сервизов с монограммами.

Несмотря на несвязные и путаные объяснения журналиста и его сожительницы, полиции быстро удалось выяснить, куда ведет след.

Следователями Киевского военно-окружного суда на театре военных действий было заведено дело в отношении градоначальника города Львова.

Скалона ждали нелегкие времена.

Фронт стремительно откатывался на восток, приближаясь ко Львову. Слабые надежды на то, что ситуация изменится к лучшему после вступления в войну Италии на стороне Антанты, не оправдались. Итальянцам не удалось реализовать задуманное мощное наступление в глубь территории Австрии с захватом ее важнейших городов.

Перед контрразведчиками Восьмой армии стояла задача в кратчайший срок подготовить агентуру к работе в тылу противника. Офицеры разъехались по городам – Залещики, Черновцы, Чертков, Сокаль… Надо было спешить. В Делятине Дашевский инструктировал агента по наблюдению за перевальными дорогами из Карпат уже при входящих в город австрийцах. В Бучаче Белинский встречался с резидентом ночью, на вокзале, в густом водочно-табачном чаду, среди лежащих вповалку на грязном полу солдат.

В начале июня из отделения в штаб армии был отправлен список оставляемой в важных стратегических пунктах агентуры и резидентов:

…Рава-Русская – Танкевич (возле ратуши), Сокаль – Бережницкий (улица Костюшко), село Горбкув – Ян Суровицкий, Горохов – Клабан (склад земледельческих орудий), село Алексеевка, (бывшая Вильгельмувка) – Пушниченко, Езерцы – Галынский, село Романовское (бывшее Свинюхи) – Новак (колбасник)…

Улицы Львова уже в который раз были запружены отступающими частями. Госпитали, учебные заведения и монастыри забиты ранеными. Трамваи использовались только для их транспортировки. В магазинах уже не было продуктов. Гостиницы опустели. Объявления призывали все мужское население в возрасте от восемнадцати до пятидесяти пяти лет, кроме евреев, выехать в Волынскую губернию, чтобы избежать австрийской мобилизации. Оговорка в отношении евреев вызвала толки о готовящихся погромах. Ходили слухи, что город перед сдачей на три дня отдадут казакам на разграбление.

Белинский возвращался в отделение из тюрьмы на Донского, где помогал двум ценным агентам «обосноваться» в камере с политическими. Это должно уберечь их от возможных доносов о сотрудничестве с оккупационными властями после прихода австрийцев.

Когда капитан спускался по Крашевского, его обогнал закрытый фиакр со знаком Красного Креста. Проехав несколько метров, он остановился, и оттуда выскочил человек.

– Мое почтение, капитан!

Перед ним стоял Лангерт. Руку он держал в кармане.

– Думаю, нет смысла представляться. Искренне сожалею, что приходится знакомиться в столь неподходящем месте. Но Бог свидетель, не моя вина, что наше знакомство не состоялось тогда в ресторане.

Белинского поразила не столько дерзость Лангерта, разгуливающего средь бела дня в центре города, сколько его удивительное сходство с ним – глаза, нос, цвет волос… Он как будто видел свое отражение.

Это же, очевидно, бросилось в глаза и Лангерту. Внимательно рассматривая капитана, он иронически заметил:

– Вот причина столь успешного перевоплощения в мой образ…

Капитан осмотрелся: в окне кареты заметил человека, за спиной поодаль стоял еще один. Этот, скорее всего, следовал за ним.

– Господин капитан может не беспокоиться о своей безопасности, – правильно истолковал его движение Лангерт, – если, конечно, проявит благоразумие. Речь идет всего лишь о небольшом разговоре. Наверное, там нам будет удобнее, – кивнул он в сторону Иезуитского парка.

«Отчаянно! – подумал Белинский, взглянув на палаточный лагерь солдат, разбитый в глубине парка. – Ну что ж, придется послушать», – решил он, медленно сворачивая на аллею.

– У меня к вам предложение, – начал Лангерт, – на мой взгляд, весьма приемлемое, если не сказать заманчивое.

Капитан остановился, выбрав позицию, при которой Лангерт заслонял собой окно кареты.

– Мне известно о ваших попытках проникнуть в тайну Святоюрской горы. Знаю, что вы добыли схему ее подземных лабиринтов, и вам необходимо совсем немного, всего лишь какую-то карту… но дни вашего пребывания во Львове сочтены, обидно… – Лангерт помедлил, но, не дождавшись на лице капитана никакой реакции, продолжил: – У меня есть то, что вы ищете, и я предлагаю вам сделку. Заметьте, вам, а не вашей контрразведке, не вашим славным генералам и тем более не вашему правительству. Предлагаю нам обоим стать обладателями трофейного обоза Наполеона.