– Уронила фужер на пол, а у него ножкаотлетела.

Сконфуженная Зюка быстренько подобралаосколки, вышвырнула их в форточку, затем подошла к горке с хрусталем, вытащиладругой бокал и поставил на стол.

– Это все?

– Нет, – вздохнула Зюка, –точь-в-точь таких бокалов не было, я нашла похожий, но он все равно выделялсясреди других в центре стола, а мне не хотелось вопросов. И тогда…

– Ну что? – поторопил Дубовский. –Что?

– Я взяла фужер с края стола и поставилаего в центр, на место разбитого!

– О-о-о, – вдруг завыл БорисЛьвович, раскачиваясь, словно молящийся монах, – о-о-о, ах, сука, о-о-о,дрянь, дрянь.

Внезапно он захохотал, потом стал дергатьсявсем телом.

– Что с ним, папа? – в ужасевскочила Ириша.

– Дьявол выходит, – на полномсерьезе сообщил Громов, – ишь, как корчится, убийца!

– Это он убил Жанну! – закричалиКорчагины в голос.

Я только хлопала глазами.

– Нет, – ответил Громов, – онхотел отравить Анну. Борис знал, что Нюша сядет на свое обычное место возледвери, и капнул ей в фужер цианид. Анечка обожает «Амаретто» и всегда выбираетего к месту и не к месту, вот Лямин и решил, что она не почувствуетпостороннего вкуса и запаха. Но Зюка случайно переставила бокалы, и отравадосталась Малышевой…

– Боже, – посереларедакторша, – я могла умереть!

– Запросто, – «успокоил» ееДубовский, – схватила бы не тот фужерчик и – здравствуйте, райскиекущи!

– О-о-о, – стонал БорисЛьвович, – о-о, я думал, яд выдохся, когда Анька, стерва, почти полныйбокал выхлестала, и ничего!

– Ага, – удовлетворенно кивнулРодион, – зато когда Жанна рухнула, вы не растерялись и быстро обвинилиНюшу, решили не мытьем, так катаньем своего добиться. И, надо сказать,преуспели. Анюта оказалась в каталажке.

– Зачем он хотел мамочку убить? –прошептала Ириша.

– Господи, – ответил Родион, –все так просто, что даже противно. Квартира. По документам – он хозяин, нотолько до мая, пока Нюша не начала новую покупать. Ты, детка, выписана на другуюжилплощадь, мать тебе подарок к окончанию школы готовила, сюрприз. Вот он ипридумал план.

– Но почему при гостях? – шепталаЗюка.

– Думал, подозрение на кого-то другогопадет, – пояснил Дубовский.

– Глупо-то как, – вздохнулая, – интересно, где он взял яд?

– А он дурак, – спокойно продолжилРодион, – жадный идиот. А насчет цианистого калия… Господин Ляминраньше работал художником в НИИ, связанном с металлургией, думаю, оттуда ицианид. Спер на всякий случай и хранил.

– Но следователь, который вел дело, –заикалась я, – он сообщил, что отрава в бутылке «Айриш Крим»!

– Э, голубушка, – прервалРодион, – ты плохо слушала, милиционер сказал – в рюмке!

– Но кто и зачем поменял бутылки сликером? – недоумевала я.

– Борис Львович, – толкнул художникаГвоздь, – ну, давай, объясняй…

– Анька денег не считала, –забормотал полностью деморализованный Лямин, – в баре почти полный «АйришКрим» стоит, а она утром говорит: «Неприлично початый ставить, надо новыйкупить». Еще чего! Да из бутылки только Жанка пару рюмок опрокинет, другие этудрянь и нюхать не станут! Что же, так и копить бутылки? Я взял и отнесновую в бар, а старую на стол поставил.

– Козел, – прошипела Ирина, –скунс вонючий.

Я не одобряю подобных выражений, но в данномслучае была полностью солидарна с Ирочкой. Именно козел и скунс!

– Но почему Анна не позволила Ире питьликер? – прошептала Валерия.

– Мне мама разрешает только две рюмкипить, – тихо ответила девочка, – а я тогда за горячим водки себеналила, вот она ликер и отняла!

Тут только до меня полностью дошли слова,сказанные Родионом.

– Цианид был в рюмке! Так он и Сеню убил!

– Вот именно, – подтвердилГвоздь. – Все обвинения против Анны строились на том, что она знает, ктолюбовница Бориса. Но Сеня ничего не сказал ей о Жанне, кстати, по просьбеЛямина. Вот и пришлось ему отведать отравы. Гребнев много лет пьет из однойрюмки, и Борис это знает, не забывайте, они близкие знакомые.

– Но как он попал в кабинет? –поинтересовалась я.

– Просто пришел к Сене, – пожалплечами Гвоздь, – и, улучив момент, капнул раствор в рюмашку. СекретаршаГребнева, Надюшка, опознала Лямина по фото. Говорит, хозяин встретил гостя какродного, только Борис наш не промах. Он яд-то подлил перед уходом! Ну а потом –просто подарок судьбы. Едва успевает он выйти, как влетает обозленная Анна иначинает крушить кабинет…

– Почему же Сеня не сказал в милицииправду о снимках? – не успокаивалась я.

– Не успел, – вздохнулРодион. – Борька быстрее оказался. Гребнева вызвали к следователю насреду, а во вторник он уже умер.

– Но Сеня и мне ничего не сказал!

– Зачем бы ему тебе всерассказывать? – удивился Гвоздь. – Гребнев несколько лет занималсяспецифическим бизнесом и знал: меньше говоришь – крепче спишь.

– Но он и Ане не сообщил!!!

Родион потер затылок:

– Нюша с порога принялась с воплемгромить кабинет. Вот он небось и решил – пусть баба еще помучается.В отместку, так сказать, за скандал. А в среду все и выяснится. Он жене знал, что Борька налил яд в рюмку. Думал проучить Нюшу за хулиганство. Потомглотнул коньяк… и все!

– Интересно, почему Надя так испугаласьмоих расспросов? – спросила я.

– Она не испугалась, – усмехнулсяРодион, – просто, когда Федорчук всех выпер, Надюшка сумела сделать так,что ее взяли назад. Взять взяли, но только и поджидали момента, чтобы уволить.Секретарше показалось, что Лампа тоже хочет устроиться назад и начнет проситьее о протекции, вот она и избегала встреч с бывшей коллегой!

Наступила такая тишина, что стало слышно, какбьется о стекло невесть откуда взявшаяся муха.