Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Значит, решили.
– Тогда готовь выход в море, седлай «Росича» и дуй его испытывать. Специалисты уже бьют копытом, готовы к выходу, ждут только навигацию. – «Росич» должны были сопровождать около трех десятков инженеров и мастеров для проведения полномасштабных испытаний. Необходимо было выявить как можно большее количество недостатков, чтобы их могли учесть при постройке серии, так как их-то как раз испытать по-хорошему не получилось бы. – А я тут буду разгребать с Иваном Гансовичем, ну и серию заложим. Слушай, а мы не слишком? И концерн и эсминец под одним названием?
– Нормально. Не забывай, что впереди еще и Первая мировая, так что нужно нарабатывать авторитет, а так концерн будет ассоциироваться с прославленным эсминцем, первым в ряду.
– Так-таки и прославленным?
– Или так, или лучше на дно.
– Типун тебе на язык. Ты это… И думать не моги, – даже привстал Сергей.
– Все. Все. Дурные мысли уже покинули мою головушку.
– Вот и ладно.
Пролетка прокатилась по тряской гравийной дороге и остановилась у калитки в невысоком заборчике. Сквозь штакетины были видны разбитые клумбы и газоны, заполонившие уютный дворик. В глубине стоял ладненький, но не отличающийся выдающимися размерами домик из красного кирпича, с аккуратно выполненной расшивкой, крытый красной черепицей. Дом вообще смотрелся как небольшой сказочный замок с одной башенкой, приютившейся в одном из углов, словно хозяин до сих пор не расстался с иллюзиями детства. Двор больше походил на иллюстрацию к сказке Андерсена «Снежная королева», ну, к той части, где маленькую Герду пытается одурманить добрая колдунья.
Всем в округе была прекрасно известна личность Гаврилова. Вечно грозного и неприступного героя недавних событий в Китае, кавалера ордена Святой Анны. Но даже точно зная, что этот дом принадлежит ему и был построен по его эскизам, окружающие с трудом верили в правдивость этого. Уж больно не вязался его вид с хозяином. Трудно их в этом обвинять, коли и сам Семен поражался себе и тому, что с ним происходило, после того как на его пути появилась маленькая и очаровательная Леночка, напрочь порушившая уже устоявшийся жизненный уклад гиганта.
Семен легко спрыгнул на дорогу и довольно потянулся: что ни говори, но больше пятнадцати верст даже в считающейся мягкой коляске – то еще удовольствие.
– Все, свободен. Жду поутру в понедельник.
– Ясно.
Кучер дал посыл вожжами, и справная лошадка вновь прорысила по улице, поднимая за коляской пыльное облачко. Не то что из-под автомобильных колес, но все же надо бы как-то облагородить дорогу. Интересно, а когда изобрели асфальт? А автомобили вроде как уже и есть – уж лучше железный конь с бешеной скоростью в тридцать верст в час, чем эти коняги, вот ей-ей, устал от них.
Посмотрев по сторонам как человек, которому некуда спешить, Семен притопнул, разгоняя кровь по застоявшимся ногам, после чего степенно направился к калитке. Родной дворик встретил его благоуханием первоцветов – надо же, стоило фактически начать жизнь по новой, чтобы обзавестись своим домом и семьей. А может, жизнь всегда начинается наново, когда двое образуют семью, – ведь для обоих наступает переломный момент, когда думаешь уже не о себе, а о ком-то еще, но так, как о себе. Муть какая-то. Но что-то в этом есть. Вот вышагивает он по мощеной дорожке, а сердце беспокойно бьется, под ложечкой как-то томительно потянуло от предвкушения встречи, и в то же время закрадывается обида: прошел уже половину дорожки, а дверь не распахивается, и его никто не встречает. Нет, понятно, что его сегодня никто не ждал, что в собственном доме он редкий гость, – не будешь же дни напролет сидеть у окна и ждать, когда же появится ненаглядный, но вот хотелось этого до дрожи в коленях. О! А слабость-то в ногах имеется. Вот же, блин, гроза хунхузов и герой войны, – а может, еще и медвежью болезнь подхватишь?
Он уже прошел две трети пути от калитки до крыльца, не так чтобы и большое расстояние, всего-то шагов двадцать – двадцать пять, как входная дверь распахнулась и из нее выметнулось нечто вихреобразное. Лена с задорным «А-а-а!», взметая полы длинной свободной юбки, бросилась к мужу и, в мгновение преодолев разделяющее их расстояние, подпрыгнув – ну а как еще-то, – повисла на шее Семена. Он еще и слова не успел сказать, а ее губы уже с жадностью впились в его, не давая произнести ни слова. Под сердцем разлилось тепло, а вот ноги отчего-то продолжают выказывать слабость, а еще голова дала сбой. Странно, с вестибулярным аппаратом вроде никогда проблем не было. Впрочем, это только до встречи с этой маленькой бестией, а как в первый раз ее поцеловал – так он, зараза, постоянно сбоит.
– Леночка, ты это… Люди ведь смотрят, – попытался он урезонить жену, но привычной твердости в голосе нет. Да какая тут твердость, если он растекается как нагретый воск.
– Ну и пусть смотрят.
– Вот хотел же поставить высокий забор.
– От кого прятаться решил, медведище? Есть будешь?
– Ага, и не только.
– Насчет «не только» обождешь. А обед Глаша уже накрывает. Пошли.
– Мишка-то где?
– Спит твой богатырь. Время-то обеденное.
Вот так. Сама метр в прыжке, а с видом завзятой собственницы ухватила живую гору за руку – считай, повисла на ней – и повела мужа в дом. Кормить.
– Ты надолго? – когда с обедом было покончено, поинтересовалась Лена.
– До понедельника.
– Ого. Целых два дня дома пробудешь. Замечательно. Обязательно съездим в центр, Мишеньке очень понравилась кондитерская на Светланской. Ее только месяц как открыли.
Сынок, которому едва исполнилось полтора года, был непоседой и гордостью родителей, а еще он оказался ужасным сластеной и был чрезвычайно охоч до сдобной выпечки. Семен припоминал, что по рассказам матери и сам был не дурак поесть сладкого или булочки, особенно с пылу с жару, пока не остыли. Многие утверждают, что это вредно – возможно, они и правы, тем паче имеют ученые степени, – но зато до чего же вкусно.
– Обязательно сходим. Я тоже хочу сладкого. У нас там не то что сладкого, а вообще разнообразия в еде, считай, никакого.
– Ну и зачем тебе нужно сидеть в той тайге? Вон Антон сам и сидел бы, – обиженно проговорила Лена. Однако Семен знал: не со зла она брюзжит на Песчанина, тот у них с Анечкой прямо-таки в любимцах ходит, просто хочет почаще видеть рядом мужа.
– Не дуйся. Каждый занимается своим делом. Сергей сидит во Владивостоке, а мы с Антоном вечно в разъездах.
– А то, что ты на войну укатил, тоже работа?
– Это нужно было для дела.
– А…
– Эту тему закрыли. – Как ни любил Семен жену и ни млел при виде нее, это он произнес твердым голосом.
У Гаврилова вообще проявилась странная сторона характера. Как выяснилось, дома он превращался в самого настоящего подкаблучника, и Лена вертела им как хотела. Пожелай она – и могла бы, забравшись ему на голову, сплясать задорную кадриль. Но если она пыталась переступить грань, за которой начиналась работа Семена, то тут же натыкалась на непробиваемую стену.