лук сломается». Старец ответил: «Так и в деле Божием: если мы будем чрезмерно строги с братиями, они быстро падут духом. Поэтому к ним нужно иногда иметь и немножко снисхождения».

Услышав эти слова, охотник умилился и ушел от старца с великой пользой. А братия, ободрившись и укрепившись духом, вернулись к своим делам.

4. Брат сказал авве Антонию: «Помолись обо мне». Старец ответил: «Ни я тебя не помилую, ни Бог, если ты сам не будешь прилагать стараний и молиться Богу».

5. Он же сказал, что Бог не попускает искушений этому поколению, как попускал древним. Он знает, что люди теперь немощны и не выдержат искушений.

6. Авва Антоний сказал, что настанет время, когда люди обезумеют. И если они увидят кого-то не безумствующего, то набросятся на него и начнут говорить: «Ты безумен, потому что не похож на нас».

7. Одного брата в киновии оклеветали, обвинив в блуде. Он встал и отправился к авве Антонию. За ним пошли и братия из киновии. Догнав его и желая исцелить и вернуть обратно в монастырь, они начали обличать его, говоря, что он поступил неправильно. Брат оправдывался и говорил, что он ничего такого не делал. Случилось оказаться там авве Пафнутию Кефале, который рассказал братиям такую притчу: «Я видел на берегу реки человека, который по колено завяз в тине. Пришли люди, чтобы помочь ему, но вместо этого лишь утопили по шею». Тогда авва Антоний сказал об авве Пафнутии: «Вот человек, истинно могущий исцелить и спасти душу». Монахи, умиленные словами старцев, покаялись перед братом и, получив наставление от отцов, взяли его обратно в киновию.

8. Некогда авва Антоний получил послание от императора Константина с приглашением прийти в Константинополь. Авва, не зная, как поступить, спросил авву Павла,[335] своего ученика: «Полезно ли мне будет пойти в мiр?» Тот ответил: «Если ты уйдешь из пустыни, то будешь называться Антонием, а если не уйдешь – аввой Антонием».

9. Однажды авва Антоний пришел к авве Аммуну на Нитрийскую Гору. Когда они увиделись, авва Аммун спросил: «Твоими молитвами здешнее братство умножилось, и некоторые хотят построить себе келии в отдалении, чтобы безмолвствовать. На каком расстоянии отсюда повелишь их построить?» Авва Антоний ответил: «Сотворим трапезу в девятый час,[336] а потом отправимся в пустыню и найдем подходящее место для новых келий».

Они шли по пустыне до заката, и тогда авва Антоний сказал авве Аммуну: «Сотворим молитву и поставим крест, чтобы здесь братия строили себе келии. Тогда братия, желающие прийти сюда, будут приходить после трапезы в девятый час; и здешние, если у них будет нужда прийти к вам, будут поступать так же. Живя на таком расстоянии, братия при встречах не смогут отвлекать друг друга от безмолвия». А расстояние составляло двенадцать миль.

10. Авва Марк спросил авву Арсения: «Почему некоторые добрые люди в час смерти чувствуют великую скорбь, испытывая мучения во всем теле?» Старец ответил: «Чтобы они, здесь как бы осолившись солью, отправлялись туда чистыми».

11. Авва Даниил, ученик аввы Арсения, рассказывал, как однажды, когда он сидел рядом с аввой Александром, того внезапно поразил сильный приступ боли, и авва упал навзничь. В это время к нему пришел блаженный Арсений, чтобы побеседовать, и увидел его лежащим на земле. После беседы авва Арсений спросил авву Александра: «Кто был тот мiрянин, которого я видел здесь?» Авва Александр удивился и сказал: «Где ты его увидел?» Авва Арсений ответил: «Спускаясь с горы, я посмотрел сюда и увидел, что какой-то человек разлегся на спине в пещере». Авва Александр положил авве Арсению поклон со словами: «Прости меня, это был я. Меня поразил приступ боли». Старец ответил: «А я подумал, что это был мiрянин, потому и спросил тебя».

12. Авва Даниил рассказывал, что некие братия, собиравшиеся отправиться в Фиваиду за льном, сказали: «Вот мы заодно сможем повидать и авву Арсения». Когда они пришли, авва Александр зашел к старцу и передал, что пришли братия из Александрии и хотят его видеть. Авва Арсений сказал: «Узнай, ради чего они пришли». Тот узнал, что они направляются в Фиваиду за льном. Тогда авва сказал: «Поистине они не увидят лица Арсения, потому что не ради меня пришли сюда, но ради своих дел. Прими их и отпусти с миром, сказав, что старец не может с ними встретиться».

13. Авва Петр, послушник аввы Лота, сказал: «Однажды, когда я находился в келии аввы Агафона, пришел к нему брат и спросил: „Хочу жить с братиями. Скажи мне, как нам жить вместе?“ Старец ответил: „Всю свою жизнь веди себя так, как будто ты только что поселился там и это твой первый день. Будь как странник и не будь дерзновенным с братиями“. Авва Макарий спросил: „А что может произойти от дерзновения в общении с братом?“ Старец ответил: „Дерзость подобна великому зною: когда он наступает, все скрываются от него в тени, а плоды на деревьях гибнут“. Авва Макарий спросил: „Неужели дерзость – столь тяжкое прегрешение?“ И авва Агафон ответил: „Нет страсти более гибельной, чем дерзость. Она – родительница всех страстей. Подвижник не должен иметь дерзости, даже если он сидит один в своей келии. Я знаю брата, который много лет прожил в келии, где стояла узкая кровать. Он сказал, что съехал бы оттуда, так и не обратив внимания на эту кровать, если бы другой монах не указал ему на нее. Таковы истинные подвижники“».

14. Об авве Агафоне рассказывали, как однажды к нему пришли люди, слышавшие, что он обладает великим даром рассуждения. Желая испытать, гневается ли он, они спросили: «Ты Агафон? Мы слышали о тебе, что ты блудник и гордец». Он ответил: «Да, это так». Они снова спросили: «Ты Агафон, лжец и пустослов?» Он ответил: «Да, это я». Они опять спросили: «Это ты Агафон-еретик?» На это авва ответил: «Нет, я не еретик». Тогда пришедшие, недоумевая, спросили: «Скажи, почему, когда мы на тебя наговаривали, ты со всем соглашался, а когда назвали еретиком, ты начал возражать?» Авва ответил им: «Первое я отношу к себе, так как это полезно моей душе. А ересь – это отлучение от Бога, а я не хочу быть отлученным от Него». Услышав это, пришедшие подивились дару рассуждения и ушли, получив большое назидание.

15. Спросили того же авву Агафона: «Что выше: телесный труд или хранение сердца?» Старец ответил: «Человек подобен дереву: телесный труд – это листья, а хранение сердца –