всегда умом пребывая в созерцании, переписал книгу, но пропуская строки и без знаков препинания. Брат взял книгу и хотел сам расставить знаки препинания, но увидел много пропусков и сказал старцу: «Тут пропущены строки, авва». И тот ответил ему: «Иди сперва исполни то, что там уже написано, а потом приходи, и я тебе допишу остальное».

27. Однажды авва Агафон спросил авву Алония: «Как мне удержать язык, чтобы не говорить лжи?» Авва Алоний ответил: «Если не будешь лгать, то наделаешь много грехов». Тот спросил: «Как это?» И старец сказал: «Например, два человека на твоих глазах подрались, один убил другого и скрылся в твоей келии. И вот правитель, разыскивающий преступника, спрашивает тебя: „Ты видел, как произошло убийство?“ Если ты не солжешь, то предашь человека на смерть. Лучше оставь его предстоять Богу не в узах, ведь Бог знает все».

28. Рассказывали о старце Антиане из Фиваиды, что он в юности совершал много подвигов, а к старости заболел и ослеп. Братия, ради его немощи, часто приносили ему подарки и сами кормили его, влагая пищу в уста. Авву Айо спросили, не повредит ли старцу такое обилие утешений. И авва ответил: «Уверяю вас, что если сердце его желает вкусить приносимое и с наслаждением снисходит к этому помыслу, то, даже если он съест один финик, Бог вычтет это из подвигов. Но если сердце не нисходит к наслаждению и старец Антиан без всякого желания принимает гостинцы, то Бог сохранит его духовный труд без ущерба, ведь братия понуждают его вкушать против воли. Приносящие же получат награду за милосердие».

29. Некогда авве Геласию досталась в наследство от одного старца келия с полем около Никополя. Один же землевладелец, родственник почившего старца, пришел к правителю Никополя Палестинского, Вакату, и потребовал это поле себе, сказав, что оно должно отойти ему по закону. Тогда Вакат, который был другом этого родственника, попытался насильно отнять поле у аввы Геласия. Но тот не уступал, не желая, чтобы монашеская келия досталась мiрянину.

Однажды Вакат, увидев, что мулы, принадлежащие авве Геласию, вывозят оливки с доставшегося ему в наследство поля, велел насильно привести их к себе на двор, отобрал все оливки и с руганью прогнал животных и погонщиков. Блаженный старец не стал требовать назад свои оливки, но владения полем не уступил по уже названной причине.

Тогда Вакат, у которого накопились и другие дела, так как он любил судиться, отправился сухопутным путем в Константинополь. Прибыв в Антиохию и услышав о великом светоче, святом Симеоне, который превзошел человеческую природу, он, как благочестивый христианин, пожелал его увидеть. Лишь только Вакат вошел в монастырь, святой увидел его со столпа и спросил: «Откуда ты и куда направляешься?» Вакат ответил: «Я из Палестины, а иду в Константинополь». Святой спросил: для чего? И тот ответил: «У меня много неотложных дел, и надеюсь, что по молитвам твоей святости я вернусь и вновь припаду к твоим стопам». Тогда святой Симеон сказал: «Безнадежный грешник, не хочешь ли ты лучше признаться, что идешь против человека Божия? Твое путешествие не будет благополучным, и ты больше никогда не увидишь свой дом. Если хочешь, то послушай моего совета. Отправляйся немедленно к монаху и покайся перед ним, если только ты успеешь вернуться назад живым».

Вакат тотчас заболел лихорадкой. Товарищи положили его на носилки и отправились, исполняя наказ святого Симеона, в свою землю, чтобы покаяться перед аввой Геласием. Но когда они прибыли в Бейрут, Вакат скончался, так и не увидев своего дома, по пророчеству святого.

Об этом сын покойного, которого также звали Вакат, рассказывал после смерти отца многим заслуживающим доверия мужам.

30. Об авве Данииле рассказывали, что, когда варвары пришли в Скит, отцы бежали, а авва Даниил сказал: «Если Бог меня оставил, то зачем мне здесь и оставаться?» Он прошел мимо варваров, а те его не заметили. Тогда авва сказал себе: «Бог о тебе позаботился, и ты не погиб. Так что поступи и ты как человек: беги как отцы». Он поднялся и убежал.

31. Авва Даниил сказал: «Чем больше процветает тело, тем больше угнетается душа. И насколько угнетено тело, настолько процветает и душа».

32. Авва Даниил рассказывал, что в Скиту, где жил авва Арсений, был монах, который крал вещи у старцев. Авва Арсений, желая и брата спасти, и старцев успокоить, сказал ему: «Если тебе что-то нужно, я буду тебе давать. Только не кради». Он давал ему и золото, и деньги, и одежду – все, чего бы тот ни захотел. Но брат снова уходил и воровал. Старцы, видя, что он не перестает красть, прогнали его со словами: «Если брат совершает грех по немощи, его нужно терпеть. Если же он начал воровать, то изгоняйте его, потому что он и свою душу губит, и смущает всех живущих там».

33. Блаженного Епифания спросили: «Почему заповедей Закона десять, а заповедей блаженства девять?» И он ответил: «Десятословие равно числу египетских казней. А число заповедей блаженства есть тройственный образ Троицы».

34. Его же спросили: «Достаточно ли одного праведника, чтобы умилостивить Бога?» Он ответил: «Конечно, ведь Он Сам сказал: „Нет ли соблюдающего правду, ищущего истины? Я пощадил бы Иерусалим“[342]».

35. Когда однажды блаженный Ефрем шел по дороге, по умыслу диавола подошла к нему блудница и начала нашептывать льстивые слова, чтобы склонить к постыдному смешению или хотя бы разгневать старца, так как его еще никто никогда не видел гневающимся. Он же ответил ей: «Хорошо, ступай за мной». Когда они пришли на многолюдное место, он сказал: «Здесь сотворим то, что ты хочешь». Видя кругом множество людей, она сказала: «Но как мы можем это сделать посреди такого многолюдства? Разве нам не будет стыдно?» И блаженный ответил: «Если мы стыдимся людей, то гораздо более должны стыдиться Бога, знающего и обличающего даже скрытое во мраке».[343] Пристыженная, блудница удалилась, нисколько не преуспев в своем намерении.

36. Об авве Зиноне рассказывали, что вначале он ничего не хотел ни от кого принимать, поэтому приносившие уходили опечаленными. Те же, кто приходил, дабы получить что-либо от великого старца, тоже возвращались огорченными, так как ему нечего было им дать. Тогда старец сказал себе: «Что же мне делать, если скорбят и приносящие, и желающие получить подарки? Вот что я сделаю: если кто принесет, возьму, а если кто попросит, отдам». Так поступая, он и сам обрел покой, и все приходившие к нему возвращались утешенными.