Только что у меня не было сил и не хотелось никуда идти, но стоило увидеть напряженное лицо со следами драки, как злость вскипела. Я ударила по этому лицу мгновенно и сильно — ладонь обожгло, словно кипятком.

Когда-то в школе театрального искусства мы учились убедительно давать друг другу пощечины и при этом не причинять ощутимого вреда. Моя пощёчина Эрику и близко не была похожа на те, прошлые уроки — слишком многое я в нее вложила.

— Сволочь!

Парень не ожидал и едва не упал.

— Че-ерт, Агнешка! — вскрикнул, схватился рукой за лицо и отшатнулся. — С ума сошла? Ну, и удар у тебя! Чуть зубы не выбила…

— Я сказала, не смей меня касаться! Как ты только мог?! Я тебе никогда не прощу Антона, Покровский! Ты оказался еще хуже, чем я о тебе думала! Ты знал, что он поверит. Знал, что о нас говорят. Ты сам распустил эти слухи!

— И что? — Эрик выпрямился, потирая щеку. — Я намерен вернуть тебя, и ты это знаешь.

— Ты убил во мне все! Я не заслужила такой подлости. Мы чужие люди, и я каждый день жалею о том, что когда-то знала тебя!

Эрик сплюнул под ноги и втянул воздух сквозь сжатые зубы. Растянул разбитые губы в ухмылке — не столь уверенной, сколь неожиданно злой. Утершись запястьем, медленно шагнул вперед.

— Сама виновата, Агнешка. Я предупреждал, чтобы ты не играла со мной. По-хорошему говорил, что люблю, а ты что? Связалась с сопляком! Ну и где он теперь? Твой трусливый принц-щенок со старым рюкзаком? Сбежал?! — он еще шагнул, оттесняя меня назад. — Почему ты сейчас тут со мной, а не с ним? Потому что тебе нужен я, детка, признай!

Он наступал, я отходила, но не потому что испугалась, а потому что мне противна была его близость. Его ухмылка, взгляд и он сам — красивый парень, в котором меня не волновало ничего! Тело звенело от напряжения, готовое каждую секунду ответить.

— У тебя кишка тонка мне угрожать! В моей жизни больше не будет ни предупреждений, ни тебя. Если перейдешь дорогу Морозову, Покровский, ты узнаешь, что такое ад, — пообещала ледяным тоном. — Я не шучу!

— Ну давай, Корсак, ударь меня еще раз, и посмотрим: а вдруг я дам сдачи? Я сильнее тебя, так давай, поборемся?! Можно сразу в номере. Ирка меня не заводит, постоянно ноет — надоела! Отправим ее гулять. Я обещаю, что дам тебе фору!

Я смотрела Эрику в лицо, не отвлекаясь на детали, чувствуя, как во мне горит ненависть к нему, и не заметила, как оказалась на краю бассейна.

Он вдруг остановился, широко осклабился и толкнул меня ладонью в грудь.

— Плюх! — произнес, застыв в ожидании…

Я пошатнулась над водой, которая светилась нежно-голубым светом и, оглянувшись, впилась взлетевшими руками в плечи парня.

Он тут же со вдохом притянул меня к себе, крепко обнял за талию и прижался ртом к шее.

— Ах, значит, все-таки нужен! Агнешка…

Все произошло за секунду. Так быстро, что я даже ответить не успела. Подняла голову… и сердце остановилось.

Антон стоял на балконе нашего номера на втором этаже и смотрел на нас. На то, как мы обнимались — застывший, изумленный и бледный в полумраке вечера.

Он только что вышел, шторка еще не успела опуститься, и тут же, резко отвернувшись, шагнул назад в комнату.

— Антон! — я крикнула, рванувшись вперед в руках Эрика, но голос прозвучал жалко. Как самое лживое в мире оправдание.

Дверь балкона решительно захлопнулась, и свет погас. Эта дверь будто что-то отрезала во мне, оборвала последнюю нить надежды, и пришло понимание: он вернулся ко мне, а я окончательно все испортила.

Теперь Морозко мне больше не верит. И никогда не поверит.

Антон был прав, когда сказал, что я ничего и никому не привыкла объяснять. Он просто не знал — я не умела быть другой.

— Агнешка!

Передо мной по-прежнему тенью маячил Покровский, мешая дышать и сминая жадными пальцами. Не думая, что делаю, я молча сжала его плечи руками, как тисками, и ударила коленом в пах. Отшвырнула с пути, столкнув в бассейн.

— Пошел вон.

И сама побежала прочь, ничего не видя перед собой из-за мокрой пелены, застившей взгляд.

Антон

Антон!

Не знаю, на самом деле был крик или мне показалось. Сейчас даже в закрытую комнату номера с улицы доносились глухие звуки музыки и шум голосов.

Я сидел на кровати в темноте, уронив голову на руки, сжимая пальцами пульсирующие виски.

Значит, все правда. Слухи — правда! Можно не верить чужим словам, но трудно не поверить собственным глазам, а они только что рассмотрели достаточно.

Они стояли, обнявшись — Агния и этот… Эрик. Вместе.

Корсак я бы узнал из тысячи.

Я лег, не зная, что делать. Не хотелось ничего. Голова раскалывалась, боль просто выкручивала изнутри и ломала тело. И как только случилось, что черноглазая девчонка, от которой я бежал, проросла во мне корнями, проникла в кровь и впиталась в сердце. Стоило закрыть глаза, и я вновь видел ее улыбку и взмах длинных ресниц. Слышал уверенный, обволакивающий голос, и ощущал нежный запах.

Он и сейчас витал в этой комнате.

Мне срочно требовалось сбросить куда-то злость и досаду — впервые в жизни мне хотелось что-то крушить. Избить если не кого-то, то себя самого — за то, что знал, но поверил вопреки всему.

Я встал, вышел из номера на улицу и побежал к реке. Раздевшись на берегу, нырнул в холодную воду с головой и поплыл на глубину, борясь с усилившимся к ночи течением.

Плавал долго, ни о чем не думая, просто выбивая из тела силы. Сидел на берегу и нырял в реку вновь, пока мышцы не свело от холода, а боль не отпустила голову.

Вот только Агния из мыслей никуда не ушла, зря надеялся. Мой злой Дементор все-таки высосал из меня душу и поселился в ней.

Когда возвратился в отель — в номере никого не оказалось. Все осталось так же, как полтора часа назад, когда я из него ушел, оставив дверь открытой.

Агния не вернулась, и я не встретил ее во дворе. Так неужели она… с ним? Все так же обнимается, а возможно, позволяет и большее?

Река не помогла, и ничего не остыло. Да, я видел их, но от одной мысли, что Корсак сейчас с другим, кровь мгновенно вскипела в венах и перехватило дыхание.

Корсак. Волевая, упрямая, прямолинейная…

Нет. Не может быть. Даже своим глазам иногда не хочется верить, а хочется верить сердцу.

Или я дурак.

Переодевшись, вышел из номера, и во дворе отеля, возле одной из беседок, увидел Миленку с темноволосым типом Марджановым. Парень курил, а девчонка, заметив меня, обиженно поджала губы. Она что-то выговаривала ему тонким голосом, но с моим приближением замолчала: