— Сделайте свою родину такой, чтобы Тайвань мог почувствовать себя там как дома, и он придет сам, — сказал Данн.

Тянь ничего не ответил.

«Пора домой», — наконец решил Данн.

— Хотите, чтобы я что-либо передал президенту Стюарту?

Тянь поднял глаза:

— Можете сказать ему, что еще ничего не закончилось.

— Конечно же нет, сэр, — ответил Данн. — Всего доброго, председатель Тянь.

Поклонившись, он повернулся спиной к китайскому главе государства и в последний раз вышел из его кабинета.

«Ферма»

Где-то на побережье Виргинии

Широкая река была намного больше всех, которые видел Пионер. Он не знал, Потомак ли это или, может быть, Джеймс-ривер. Судя по неосторожному замечанию одного из работников здешней плантации, он находился в Виргинии, но где именно, оставалось неизвестным. Карты Виргинии он видел. В этом штате началась немалая часть американской истории, и большинство событий произошло именно на берегах этих двух рек. Судя по ширине реки, он находился где-то недалеко от Атлантического океана, но где именно — возле Вашингтона или Ричмонда — понять не мог. Западный берег — он определил направление по ленивому движению солнца в безоблачном небе — был покрыт застывшей красной глиной, и, судя по эрозии, река была достаточно велика, чтобы переживать заметные приливы. Он уже несколько часов наблюдал за плывущими мимо кусками льда, пытаясь представить, будто сидит на берегу Янцзы, но утешения это не приносило. Слишком многое в его мыслях занимала реальность. Пионер понимал, что никогда больше не вернется домой. Китай стал для него запретной территорией.

Он никогда не задумывался, каким образом ЦРУ могло бы вывезти его с родины. И не ожидал, что когда-нибудь это может произойти, так что реальность поначалу показалась пугающей, но, оглядываясь назад, он понимал, что все выглядело вполне обыденно. Бегство из собственной квартиры стало для него настолько внезапным, что до тех пор, пока он не сошел с трапа самолета в Сеуле, все его мысли были заняты лишь тем, что он должен выжить. Через полчаса после беседы в частном самолете он снова оказался в воздухе и, наконец осознав, что ему больше ничто не угрожает, ощутил такой упадок сил, какого не испытывал никогда в жизни. Проспав несколько часов, он наконец проснулся где-то над Калифорнией, что спасло его от приступа клаустрофобии, — а он мог бы его испытать в тесном маленьком самолете, который остановился лишь один раз для заправки во время полета… сюда. Часовая поездка в машине с затемненными окнами завершила путешествие в его новый дом — небольшое здание в колониальном стиле в лесу возле реки.

Ему не говорили, что это за место. Даже после всего того, что он рассказал, ЦРУ все еще не слишком ему доверяло, чтобы сообщить, где ему предстоит прожить свой первый год в Соединенных Штатах. Он полагал, что для этого у них есть разумные причины, результат нелегкого опыта. Наверняка он был не первым перебежчиком, которого доставляли в какую-нибудь сельскую местность возле реки вроде этой. И почти наверняка некоторые из этих перебежчиков оказывались двойными агентами, находившими способ вернуться домой. Так что вряд ли ЦРУ собиралось выдавать место, куда они могли бы впоследствии привезти других перебежчиков из Китая.

Дом был небольшим и явно временным, но Пионеру он казался дворцом. Его пекинская квартирка была маленькой и неухоженной. Здесь же было два этажа с ванной комнатой на каждом, вдоль стен стояли полки с книгами на английском, которые он не мог прочесть, а на стенах висели картины с изображениями ковбоев, приводившие его в восхищение. Пионер думал о том, настоящие это ковбои или всего лишь персонажи фильмов, похожих на те, что вносили разнообразие в его жизнь шпиона. Он надеялся на первое.

Пионер думал и о том, вывезло ли уже МГБ из пекинской квартиры его пожитки. У него почти не было имущества, но он считал очень ценным то немногое, что имел. С собой он взял лишь фотографии матери и отца, зная, что теперь никогда не забудет их лица. Интересно, думал он, будь они живы — гордились бы они тем, что он совершил, или стыдились? Отец никогда не одобрял политику партии и даже грубо высказывался о Мао и Дэне в те времена, когда за подобные слова можно было серьезно поплатиться. Именно мать научила его, что любой сделанный им выбор влечет за собой последствия, на которые он не в силах повлиять. Сейчас Пионер стоял на берегу чужой реки благодаря единственному выбору, сделанному им более двадцати лет назад. Он подумал о том, сделал бы он тот же самый выбор, с самого начала зная, чем все закончится?

Каждый день в его гостиную приходили посетители, которых он не мог выставить за дверь. Он больше не был действующим агентом, но в его голове все еще хранилось множество полезной информации о НОАК, политбюро, Тянь Кае, программах МГБ и тайных агентах, часть которых находилась здесь, в Соединенных Штатах. Чтобы выудить у него всю информацию, потребовались бы годы. Он не знал, что сделают с ним после. Человек в самолете пообещал на безупречном китайском, что ему дадут дом, работу, жалованье и новое имя. Он не знал, позволят ли ему самому решать, где будет его новый дом. Почти в каждом американском городе есть свой Чайна-таун, хотя он сомневался, что жить в подобном окружении было бы благоразумно. Не ожидает ли МГБ, что он попытается скрыться среди своих соплеменников? Не легче ли им будет его найти? Будут ли его вообще искать? А если найдут, что с ним сделают? В архивах МГБ не было никаких сведений о похищениях на территории США. Станет ли он первым?

Баррон пообещал ему американское гражданство, если он захочет. Особой радости Пионер по этому поводу не испытал, что удивило его бывшего резидента. Пионер пошел на предательство не ради Соединенных Штатов. ЦРУ просто стало средством, с помощью которого он надеялся как можно больше навредить партии. Он мог выбрать британцев или даже русских, будь у тех больше возможностей для реализации его планов. Он подумал о том, смог бы он построить для себя новую жизнь в Москве?

И сможет ли это сделать здесь? Именно в этом и заключался главный вопрос. Он закрыл глаза и попытался услышать, что скажет ему бог или река.

Ответа не было.

На невысоком холме позади него стояли Баррон и еще несколько человек, в том числе женщина, благодаря которой он здесь и оказался. Они провели там больше часа, не говоря ни слова.

Повернувшись спиной к воде, он сел на каменистый берег и закрыл глаза.

Кира наслаждалась ароматом «Джека Дэниелса», ощущая нестерпимое желание ощутить вкус виски, но покачала головой, когда Кук предложила ей бокал. Она не была уверена, что не стала алкоголиком, а после трех дней без капли спиртного на борту «Линкольна» поняла, что ее слишком тянет выпить. Она смогла удержаться во время полета домой, но сомневалась, что у нее хватит сил снова обходиться без выпивки, стоит ей сейчас попробовать хоть каплю.

Пожав плечами, Кук протянула бокал Джонатану.

— Вы понимаете, — сказал он, — что виски — всего лишь промышленный растворитель с добавками обуглившегося креозота, просочившегося из дубовых бочек?