– Я…

– Тс-с. По правде говоря, мне без разницы. – Има поднялась на ноги. – Ты уже выглядишь лучше. Отъедаешься?

– Я… да.

Теперь каждый раз при виде еды Акос вспоминал о Йореке, так что кусок в горло не лез, несмотря на голод. Акос ел через силу, чтобы избавиться от слабости, усталости и вновь обрести силы. Но это походило на пытку.

– Я пришла за тобой, – заявила Има.

– Но здесь мой дом, – возразил Акос.

– Нет, это – дом твоих родителей, – парировала Има. – Место гибели твоего отца в тени города, в котором тебе и показаться теперь нельзя. Определенные черты тебя выдают. Для тебя здесь не лучшее место.

Акос скрестил руки на груди. Има выразила словами то, что он знал и сам. Знал с тех самых пор, как Сизи привела его домой. Кровать Акоса располагалась рядом с ложем Айджи, которого больше нет. Он растворился среди улиц Воа и никогда больше не возвращался. В гостиной все еще мерещилась лужа крови отца. А еще разрушенный храм…

Что ж.

– Куда ты хочешь меня отвезти? – произнес Акос скорее шепотом, чем в полный голос.

Има подошла к Акосу. Она приближалась к нему медленно, будто к дикому животному.

– Ты, – молвила она. – Шотет. Это не единственная истина. В то же время ты остаешься тувенцем, сыном оракула и Керезетом. Но отрицать того, что в тебе течет шотетская кровь, ты не можешь, – Има нежно опустила ладонь на плечо Акоса. – И мы хотим, чтобы ты был с нами.

– Мы? – фыркнул Акос, игнорируя вспыхнувшие в глазах искорки. – Что говорят Ара и Кайра? Навряд ли они хотят, чтобы я был с ними.

– Не верю, что говорю это, – ответила Има. – Но, думаю, ты не слишком доверяешь своей девушке. Да и Аре.

– Я не…

– Ради всего святого, мальчик, просто пройди на кухню, – резко оборвала Има.

В детстве Акос раскладывал на кухонном столе тетрадки, чтобы перед ужином выполнить домашнее задание. Он забирался на него, чтобы присыпать горюч-камни алой тихоцветовой пудрой. За ним он учился разделывать, нарезать и крошить ингредиенты для обезболивающего зелья. А сейчас за этим самым столом сидела Кайра.

По одну сторону ее головы свисали густые волнистые волосы, а с другой сверкала дермоамальгама.

Предплечье Кайры было защищено броней.

А ее глаза были черны, словно космос.

– Привет, – поздоровалась Кайра на тувенском.

– Привет, – ответил на шотетском Акос.

– Сизи тайно доставила нас в Туве, – объяснила Кайра. – Охрана на Рубеже сейчас усилена.

– Ах да, – вздохнул Акос.

– Сегодня вечером мы с Имой улетаем на Огру. Теперь, когда я достаточно оправилась для путешествий.

– Что?.. – Акос тяжело сглотнул. – Что стряслось с тобой?

– Видел тьму над Воа? Моих рук дело. Это – мои тени, – немного застенчиво улыбнулась Кайра.

Это была не та непринужденная улыбка, которой она улыбалась Акосу несколько месяцев назад, но он даже такого не ожидал. Кайра вытянула руку, демонстрируя паутину теней насыщенного черного цвета, что все так же проплывала над ее кожей.

– Из меня вышло столько токодара, что неделю тени меня вовсе не беспокоили. Я тешила себя надеждами, что они исчезли навсегда. Когда они объявились вновь, я была в отчаянии. Но я справляюсь. Как и всегда.

Акос кивнул.

– Ты исхудал, – заметила Кайра. – Има рассказала мне… как это случилось. Про тебя и про Лазмета.

– Кайра… – промолвил Акос.

– Я знаю его. Я видела и слышала такое… – Кайра зажмурилась и замотала головой. – Знаю.

– Кайра, – произнес Акос снова. – Я так… у меня нет слов…

– В самом деле слов много. – Кайра поднялась из-за стола и обошла его, скользя пальцами по дереву. – В шотетском есть просто «сожаление», но в золданском языке есть целых три слова. Одно – для несерьезных случаев, вторым выражают обычное извинение, а третье переводится как что-то вроде: «Мой поступок вырезал кусок моей плоти».

Акос кивнул. Говорить он был не в силах.

– Мне казалось, я не смогу простить тебя. Думала, это превыше моих сил, – говорила дальше Кайра. – Все же я чуть не умерла, пока ты сидел здесь.

Акос поморщился.

– Я пошевельнуться не мог, – взорвался Акос. – Я замерз. Онемел.

– Я знаю. – Кайра встала напротив Акоса и изогнула бровь. – Не позабыл ли ты, Акос, что скрывается за моими наручами? – Она выставила вперед предплечье. – Когда я показала тебе эти знаки, неужели в твоей голове хоть на миг промелькнула мысль, что мои грехи могут быть прощены?

Сердце Акоса колотилось так, будто он был в панике, и он не мог понять, в чем же причина.

– Нет, ты так не подумал, – продолжила Кайра. – Ты проявил ко мне милосердие. Тека проявила ко мне милосердие. Има, по-своему, – тоже.

Кайра потянулась к щеке Акоса, отчего он съежился.

Было намного сложнее… Намного сложнее принимать извинения Кайры, нежели ее осуждения, так как это означало, что он должен измениться.

– Сейчас позволь мне сказать тебе кое-что… Ты был молод, голоден и истощен, – говорила Кайра. – И если ты считаешь, что я, Кайра Ноавек, Плеть Ризека, убийца собственной матери, не понимаю твоих чувств – ты на самом деле не знаешь меня и не понимаешь моих поступков.

Акос внимательно наблюдал за Кайрой, пока та говорила. Она притянула Акоса ближе и прислонилась лбом к его лбу. Они дышали буквально в нескольких изитах друг от друга.

– Мой поступок… – зазвучал голос Акоса. – Вырезал кусок моей плоти.

– Это нормально, – ответила Кайра. – Я тоже вся разбита и склеена заново по осколкам.

Она отстранилась.

– Пока… – сказала она, – просто стань моим другом снова, ладно? А тему: «Я люблю тебя, что нам со всем этим делать?» обсудим чуть позже.

Акос расплылся в улыбке.

– Покажи мне свой дом, – попросила Кайра. – Есть нелепые снимки с тобой? По пути твоя сестрица рассказала, что ты как-то странно относился к своим носкам.

Акос повел Кайру вверх по лестнице. Их пальцы переплетались. Он вывернул все свои ящики, позволив ей высмеять его полностью.