— Тиана, это работа, на которую она сама по доброй воле нанималась и за которую получает совсем неплохую плату, — покачал головой Алджи.

— Готова поспорить, что дополнительная работа ее тем не менее не радует, — стояла на своем я.

Ох уж эти аристократы!

— Скажи, Тиана, а если, например, я когда-нибудь надумаю жениться, — вкрадчиво проговорил Алджи, — как ты полагаешь, мне следует затем пожизненно извиняться перед слугами за то, что у них прибавилось работы?

Я призадумалась: аргумент был, в общем-то, серьезный.

— А с этим пусть твоя жена разбирается, — отгрызнулась я.

— Ну-ну, — хмыкнул он.

На этом разговор временно прервался: я обдумывала сказанное, а Алджи тем временем развернул еще один сверток. Сочные красные ягоды так и манили; хотелось срочно положить в рот хотя бы одну.

— Алджи! — укоризненно простонала я. — Ты не должен всего этого делать, правда! Я очень это ценю, серьезно, но ты уже достаточно много для меня сделал, и я вполне в состоянии справиться сама. Я действительно не бедствую, просто в этот раз не успела еду приготовить…

— Я что, не имею права своей девушке вишни принести? — изогнул бровь Алджи.

— Вишни — имеешь, — сдалась я, все-таки хватая ягоду. — Но вот обеды и ужины из дома приносить правда не надо.

— Ладно, не буду, — неожиданно покладисто согласился он и отошел к дивану. — Пока не забыл.

И принялся разворачивать еще один сверток.

— Алджи! — почти закричала я, падая на стул и запуская руки себе в волосы. — Ну, может быть, не надо? Ты мне и так за последние дни столько всего подарил!

— Что я тебе такого подарил? — искренне изумился Алджи.

Даже возиться со свертком перестал.

— Что? — переспросила я. Смотрите-ка, сама невинность! — Например, вот это.

И я продемонстрировала ему эхофон, тот самый, который он выдал мне после побега из тюрьмы. Когда все закончилось и я получила возможность забрать свой рабочий эхофон, Алджи настоял на том, чтобы и этот аппарат остался у меня. Он был, конечно, куда более современным и удобным, чем второй, но я вполне могла бы обойтись и рабочим. Особенно учитывая, что до недавнего времени на эхофоны вообще могла только смотреть издалека.

— Средство связи со мной же? — иронично переспросил Алджи. — В котором я сам же и заинтересован? У тебя «хорошее» представление о подарках.

— А это? — сделала вторую попытку я, демонстрируя надетое на указательный палец кольцо с гладко отшлифованным черным камнем.

То самое, которое Алджи пытался впихнуть мне возле таверны «Резвый бычок», когда лежал, истекая кровью, а на нас готовилась напасть банда преступников. Амулет, открывающий портал. Как оказалось, портал вел непосредственно в тель-рейскую квартиру Алджи, и он подарил мне это кольцо, прежде чем я вновь переехала к себе домой. Посему реакция Алджи на упоминание об этом подарке меня не удивила:

— Еще лучше! — хмыкнул он, отвергая и этот аргумент.

И почему у меня такое чувство, что в этом свертке что-то безумно дорогое? Ощутимо напрягшись, я подошла поближе… и застыла в немом восторге.

Все-таки есть в Алджи что-то потрясающее. Подарок действительно был дорогим. Очень дорогим. И если бы это было, к примеру, столь же дорогостоящее колье, я, наверное, просто не смогла бы его принять. Или приняла бы, чтобы не обижать, но не знала, что с ним потом делать. Не надевать же, в самом деле, с формой.

Но Алджи, по-видимому, и сам все прекрасно понимал. И был слишком умен, чтобы делать мне на этом этапе подобные подарки. Зато точно просчитал, от чего именно я никак не смогу отказаться. И что самое главное, не только не смогу, но и не захочу.

— Это… приемник? — выдохнула я.

Глупый вопрос. Как будто я сама не видела.

— Приемник, — нарочито невозмутимо подтвердил Алджи, но было видно, что мой восторг ему приятен.

Взяв аппарат для прослушивания эхолиний в руки, он направился к полке, на которой стоял мой старый приемник.

— Новая модель, — не столько спросила, сколько констатировала я, шагая за ним след в след, наподобие загипнотизированной удавом мартышки.

— Самая последняя, — сообщил, не оборачиваясь, Алджи.

Переставил старый аппарат на пол, водрузил на его место свой подарок и начал подкручивать какие-то детали, назначение которых мне даже не было известно.

— С имитацией голосов? — зачем-то уточнила я.

Ответ и без того был очевиден, но, наверное, мне просто было приятно произнести это вслух.

— Голосов и музыки, — подтвердил Алджи.

Он закончил возиться с приемником и повернулся ко мне.

— Ты! — Я ткнула пальцем ему в грудь.

— Да? — Он насмешливо приподнял бровь.

Я встала на цыпочки и прищурилась, вглядываясь в его лицо.

— И откуда ты только такой взялся? — выдохнула я наконец.

Он улыбнулся, прежде чем меня поцеловать. И что-то в его улыбке говорило: мои слова для него значительно важнее, чем ответные подарки, которых я, увы, не имела возможности сделать.

— Давайте еще раз, с самого начала, — обратилась я к сидевшему напротив потерпевшему.

И устало потерла лоб над переносицей, старательно игнорируя беззвучное хихиканье Дика с Райаном. Парни стояли у потерпевшего за спиной и могли себе это позволить. А я все еще пыталась найти в рассказе хоть какое-то зерно рациональности.

— Значит, вы утверждаете, что всякий раз, когда начинаете пить ваше любимое красное ломбергское вино, из бутылки появляется джинн?

Парни захохотали. Нет, они все еще пытались вести себя тихо, все-таки перед «пострадавшим» неудобно, тем более что не последний человек в городе. В результате их стараний смеха действительно слышно не было, вместо него имелось хрюканье, бульканье и хлюпанье. Вилмар Дрейк, тель-рейский дворянин средней руки из достаточно богатой семьи, попытался было оглянуться, дабы найти источник этих звуков.

— Не отвлекайтесь, — посоветовала я, одновременно бросая недовольный взгляд на ребят.

Те затихли, хотя продолжали откровенно ухмыляться, а Дрейк вновь послушно повернулся ко мне. Он вообще вел себя очень спокойно, смирно и послушно, не нарушал порядок, не пытался качать права и чем-то напоминал немного бестолкового, но добродушного ребенка, за которым нужно присматривать. Не знаю, может, во мне вдруг проснулся материнский инстинкт, но отчего-то не хотелось просто послать его на все четыре стороны, хотя ребята были твердо убеждены, что именно так и следует поступить.

Ничего нового из повторного рассказа я не узнала. Вилмар Дрейк, наследник не высшего, но все-таки дворянского рода Дрейков, являлся человеком в целом легким, компанейским и добропорядочным, но водился за ним один недостаток: парень любил выпить. Не каждый день и не что попало, а только дорогущее ломбергское вино, но уж если пил, то меры действительно не знал. Матушка по этому поводу переживала и всячески старалась пробудить в сыне совесть. Добудилась до того, что сын своими методами — не со скандалами, а потихоньку-полегоньку — съехал из родительского дома и перебрался в удобную городскую квартирку. Даже слуг с собой не взял, к нему приходили только горничная и повар, но ровно в восемь часов вечера они покидали жилье Вилмара, чтобы возвратиться наутро.