Я еще раз оглядываю дом. Сзади него небольшой лес, за лесом - кладбище. Чудесное место, прекрасная экология, тихие соседи… как раз для ковена.

Я толкаю ворота, пересекаю двор, почти не глядя по сторонам, не обращая внимания на вспыхнувшие охранки, и открываю дверь.

Ладно. Ломаю дверь и ворота.

С трудом удерживаю крылья от проявления. Башка все еще трещит.

В холле темно и пусто, в доме тихо, воняет травами и паленой шерстью, под ногами что-то скрипит и хрустит, как песок. Скорее всего, ведьмы спят – восстанавливаются. Защита дома немного давит на плечи и шею, ерошит волосы, покалывает кончики пальцев. Я вижу, как мигают руны на стенах и полу, мне для этого даже напрягаться не приходится.

Но серьезно, все это не так раздражает, как навязчивый резкий запах.

- Хозяюшки! – зову я в темноту второго этажа и разворачиваюсь к первому попавшемуся проему.

Да ладно?!

Это гостиная, достаточно современная и комфортная, этакая скандинавская простота, у дальней стены есть даже небольшой камин, несколько кресел возле него, столик с какой-то макулатурой. В камине тлеют угли и дымятся остатки трав, в поленнице почти не осталось дров.

Башка трещит все сильнее.

Щелчком пальцев я открываю окна, включаю свет и опускаюсь в кресло. А наверху уже слышится движение: шаги, скрип половиц, хлопанье дверей.

Проснулись.

Не уверен, на самом деле, что разбудил их, позвав, скорее всего, ведьмы проснулись от сработавшей защиты дома. Все-таки эта самая защита здесь хорошая, сильная. Достаточно сильная, чтобы я ощущал ее на коже.

И все же сколько их там? Мне кажется, что я чувствую всех. Всех тех, кто приходил к Дашке, кто затянул ее в транс. Сила ведьмы – как отпечатки пальцев, у каждой своя, перепутать, если знать где и что искать, очень сложно. А эти… особенно не прятались, не сочли нужным даже немного потрудиться над тем, чтобы замести следы. Я почувствовал их там… в сером ничто, куда впустила меня Элисте. Уверен, Эли тоже их почувствовала.

Шума на втором этаже все больше, больше звуков, больше движения, слышно даже бормотание. Не отдельные слова, просто гул речи.

Я кошусь на часы.

Ведьмы не особенно спешат. Меня это не особенно радует… Надо бы их поторопить.

Я нахожу взглядом ближайший ко мне рунный символ – как раз под столиком – и наступаю на него ногой, вдавливаю в пол. Рисунок вспыхивает тут же, заставляя немного прикрыть глаза.

Обычный иной без специальной настройки эти символы не заметит, они достаточно хорошо замаскированы, спрятаны, в них достаточно силы и мощи. И я отдаю должное ведьме, которая ставила защиту – наверняка верховная – продолжая давить на рисунок.

Руна под каблуком дрожит, крошится, я наблюдаю, как змеятся по линиям трещины, как узор мерцает холодным белым, как пульсирует надломано и нервно, бьется и сопротивляется моему давлению, словно живой.

Хагалаз.

Был Хагалаз и нет хагалаза.

Руна темнеет, покрывается бесчисленным множеством трещин, снова мерцает отрывисто и часто несколько раз, а потом гаснет и остается черной, будто выжженной в дереве.

Вздрагивают на миг и тоже мерцают пару раз лампочками новогодней гирлянды остальные руны усадьбы. Жирная трещина проходит через соседний с хагалазом эйваз, как раз посередине. Мне кажется, что я почти слышу, как стонет дом.

Убираю ногу, прикидываю, стоит ли ломать еще что-то. В конце концов, вполне вероятно, что эта усадьба – Дашкины будущие владения.

И кажется… я не особенно удачно одет: туфли и брюки однозначно жалко, да и кожанку, пожалуй, лучше снять.

Я выпутываюсь из куртки, перекидываю ее через спинку кресла, откидываюсь назад. Снова жду.

Что-то долго они… Хотя голоса со второго этажа становятся громче, тон – более взволнованным.

Звук шагов раздается теперь на лестнице, но, вопреки ожиданиям, первым, кого я вижу в проеме двери, становится пес. Серо-белый, не особенно большой, с хвостом-рогаликом и торчащими ушами. Псина смотрит на меня от порога несколько секунд, а потом все же делает шаг в комнату.  Собака входит осторожно, цокает когтями по дереву, скалится, смотрит на меня агрессивно. Напряженное тело, натянутые мышцы. Красивый, на самом деле, пес.

Чей-то страж, некое подобие фамильяра.

- Не советую, приятель, - качаю головой. – Иди-ка погуляй лучше.

Еще один щелчок пальцев, и пса выносит за порог, потом выкидывает на крыльцо, с глухим смачным стуком захлопывается за ним сломанная мной деревянная дверь.

Сопутствующий ущерб – не моя тема.

Хотя если ведьма, которой он принадлежит, здесь, собака все равно умрет. Жаль.

Наконец-то в проеме появляются те, ради кого я сюда и пришел.

Сразу все. Целая толпа разношерстных вздрюченных баб, выражение лиц – загляденье.

Ладно, не толпа, всего шестеро.

- Доброе утро, дамы, - склоняю я голову, рассматривая цвет северного ковена. Отмечаю, что девчонки, о которой говорил Вэл, среди пришедших нет, впрочем, как нет и знакомых лиц. – Проходите, присаживайтесь, - приветственно машу рукой. – Нам есть о чем побеседовать.

Они берут себя в руки быстро, но с разным успехом. Первой приходит в себя немного упитанная брюнетка. Ведет плечами, вздергивает подбородок, стремительно проходит внутрь и опускается напротив меня. На ее руках куча кожаных браслетов, темные волосы в беспорядке, она кривит губы и смотрит с вызовом.

Остальные рассасываются по комнате, я чувствую их взгляды, прикосновения силы, слишком осторожные и слабые попытки понять, кто я такой. Брюнетка пока не лезет.

- Кто ты? – властные нотки в ее низком грудном голосе и плохо скрытое раздражение.

- Твоя кара за грехи, - улыбаюсь почти дружелюбно.

Я рассматриваю бабу перед собой с нескрываемым любопытством, ничего не стесняясь. Мне действительно интересно, как выглядит та, что готова была убить семнадцатилетнюю девчонку ради силы верховной. И у меня нет сомнений в том, что именно эта тетка – «инициатор блестящей идеи». У ведьмы тонкие губы, большие даже красивые глаза, идеально ровная спина, под браслетами на запястьях татуировки. Она сильная, властная и тупая… к ее же несчастью.

- Смелые слова, - цедит баба. – Ты хоть знаешь, в чей дом пришел, иной?

- Догадываюсь, - киваю лениво.

- И чего ты хочешь?

- В конечном итоге - убить вас, - пожимаю плечами.

На миг в комнате воцаряется недоверчивая тишина, так же недоверчиво смотрят зрители в темном зале на фокусника, распилившего только что ассистентку. Еще через миг раздаются смешки. Первой, конечно, смеется королева улья. Объемная грудь под тонкой бордовой водолазкой ходит ходуном, губы кривятся еще более надменно и самодовольно.