Себбе никак не мог понять почему.

– Потому что он ублюдок и подонок, я бы всадил ему первую пулю в мошонку, а вторую – между глаз.

Он посмотрел на меня исподлобья и больше не спрашивал. Возможно, понял.

Но он был откровенно рад моему возвращению.

– А как Микаэла по тебе скучала!

Я рассказал Себбе, что уволился с основной работы, иначе не успеть с его поручениями. Когда я явился в «Клару» на следующий день, меня ждала завернутая в подарочную бумагу коробка. Золотые часы Omega Seamaster Planet Ocean. Я вынул часы и взвесил в руке.

– Какая прелесть! – воскликнула Микаэла. – Примерь же!

Я неохотно надел часы. Конечно, Себбе выбирал их со смыслом – он знал, что я увлекаюсь виндсерфингом. Микаэла схватила меня за руку и начала вертеть туда-сюда. Часы сидели идеально.

– Действительно, прелесть, – сказал я.

А на дне коробки лежал конверт. Сто двадцать пятисоткроновых ассигнаций и записка.

Почерк отвратительный, как пишут полуграмотные.

Рулишь, что надо. Здорово, что опять в форме.

На следующий день я пошел в NK и купил ожерелье с бриллиантом в один карат для Сесилии. Часы оставил в конторе.

Но с Сесилией отношения не наладились. Осенью 2007 года мы переехали в дом. Прошел год после похищения. Я надеялся, что хлопоты по обустройству нового жилья вновь нас сблизят. К тому же и мне и ей было не по себе в квартире. «Санацию» провели безупречно, но меня все время преследовал запах гари.

Дом тоже требовал ремонта. К тому же ремонт – наилучший способ пустить в дело те подачки, что я получал от Себбе. Рабочие куда более охотно получают деньги в конверте. Как раз моя епархия.

– А может, все-таки будем жить по закону, без этих наличных? – спросила Сесилия, когда я попытался разъяснить преимущества такого способа оплаты.

– Все и так по закону.

Она взяла меня за руку, очень сильно; я чувствовал, как ее пальцы впились мне в бицепс. Это было неприятно, но в то же время я был рад – она считала, что мы живем на выигрыши в покер.

– Матс, – сказала она странным голосом. – Ты изменился.

Я не шевелился. Ждал, когда она отпустит руку. А еще лучше, просто обнимет, как бывало когда-то.

– Было бы странно, если бы после всех этих дел я не изменился, – ласково сказал я.

Рука ее упала. Мы стояли и смотрели друг на друга… мне показалось, что воздух между нами сгустился до состояния манной каши.

– Нет, – произнесла Сесилия задумчиво. – Это началось намного раньше.

Ко всем прочим проблемам – Беньямин. Его начали травить в школе.

Несколько парней давно уже его третировали, но к зиме стало хуже. Он был уже подростком, может быть, чуть инфантильным для своего возраста. Так бывает. Главный интерес – футбол и «Лего». Это бы ладно. Его мучителям не давало покоя, что он ходит в секцию тайского бокса. Хотели ему доказать, что он никто, хоть и занимается боевым видом спорта. Один раз он пришел домой и рассказал, что на него навалились сразу четверо, ударили ногой в промежность. Дальше – больше. У него стали пропадать вещи. Он приходил домой в одежде, перепачканной аэрозольными красками, шарф вымазали в дерьме. Но хуже всего – они начинали измываться над его товарищами. Только потому, что они с ним дружат.

Он остался совсем один. Отверженный.

Я позвонил классной руководительнице.

– Я понимаю, – сказала она заученно приветливо. – С мальчиками очень сложно в этом возрасте. Знаю, что они дерутся на переменах, но я не замечала, чтобы кого-то намеренно травили. Мальчишеские дела. Фасонят друг перед другом.

– А как насчет его шарфа в испражнениях?

– Да-да… но я ничего об этом не знаю. Я вызвала двоих из этих ребят и спросила: что вы сделали с шарфом Беньямина? Они тоже ничего не знают. Не думаю, что они мне врут.

Что тут скажешь?

Я попытался выкинуть из головы эту историю. Погрузиться в работу.

Иногда мне кажется, некоторые поступки совершаются сами по себе, автоматически. Инстинкты и потребности включаются раньше головы. Цепная реакция. Я в подростковом возрасте не знал, чем себя занять, и начал играть в нарды. От нард – к покеру. От покера – к карточным долгам. Долги заставили меня связаться с Себбе, помогать ему отмывать деньги. Деньги… все время нужны деньги. И с опционами – я попытался заработать побольше, занял у Себбе и чуть не поплатился жизнью – настолько рассвирепел этот псих. Сесилия обнаружила видео в моем компьютере. Звено в цепочке, которая привела к похищению и чудовищным пыткам… Такое ощущение, что я много лет вообще ни о чем не думал, кроме насущных проблем… которые сам и создавал.

Такие цепочки можно находить и прослеживать сколько угодно. Где-то врывается случайность, но все равно: из ничего ничто не возникает. Никакие твои поступки не происходят в вакууме, всегда замешаны какие-то другие люди. А у них – свои цепочки…

Впрочем, наверное, теоретически возможно построить математическую модель бытия. И когда такая модель будет построена, можно предусмотреть все, что с тобой случится, еще в роддоме.

В понедельник я пошел к Беньямину в школу. По пути забежал в «Юлу» и купил финский нож.

Подождал в школьном дворе. Вскоре увидел одного из прохвостов, унижавших моего сына.

– Можем отойти в сторонку? Поговорить?

Угреватый сопляк посмотрел на меня как на незнакомца, хотя, скорее всего, понял, кто я и что мне от него надо. И пошел за мной. Вы же, наверное, замечали: когда пацану лет тринадцати скажешь что-то с подобающим авторитетом, он слушается. Странно…

Мы вышли на улицу. Я провел его на парковку. Мы зашли за грузовик… его звали Джоэл, этого типа. Беньямин рассказывал, что он у них за главного. Он даже в интернете науськивал других. Двум приятелям Беньямина нассал в ботинки – в наказание, что они разговаривали с Беньямином на перемене. Это он привязал Беньямина к дереву за школьным двором, и мальчик простоял там пять часов, пока не вырвался, чуть не вывихнув руку.

Поверьте, никакой гордости за свой поступок я не испытываю, но ведь надо было что-то предпринять! К тому же внутри у меня все кипело. Во мне проснулся Себбе. Я влепил ему пощечину. Щека покраснела, как стоп-сигнал. Вынул нож, а другой рукой прижал его голову к кузову грузовика.

Приставил нож к шее. Он вытянул голову и замер. Глаза полны слез.

– Чтобы ты знал: если расскажешь кому-то, я тебя замочу.

Он всхлипнул. Боялся шевельнуться.

– С этого момента ты оставишь Беньямина в покое. Скажешь о нем хоть одно плохое слово – пеняй на себя. И смотри, чтобы все твои дружки обращались с ним по-человечески. Ты за это отвечаешь. Ты отвечаешь за то, чтобы Беньямин с удовольствием ходил в школу.