Араникт достала трутницу и самокрутку. Курение перебивало голод.

Эти земли были бесплодными – даже хуже, чем Пустошь. При этом вокруг сохранились следы былого процветания. Теперь деревни пустовали, дома поросли травой, а брошенные предметы обихода покрывала пыль. От полей остались лишь глина да камни – почва вся выветрилась. Вместо деревьев – одни пни да ямы, откуда пни выкорчевали. Никаких животных, никаких птиц, а из колодцев и речных русел подчиненные Араникт маги смогли извлечь только жидковатую грязь. Лошади были на последнем издыхании; до Коланса не дойдет ни одна. Мы, впрочем, не лучше. Еды мало, все силы уходят на рытье колодцев… а впереди нас поджидает отдохнувший и сытый противник.

Араникт глубоко затянулась и посмотрела на восток, где разбили лагерь болкандцы. Костров не было. Даже штандарты напоминали поломанные мачты с оборванными парусами. Боюсь, нас не хватит, чтобы исполнить то, что задумала адъюнкт. Весь этот поход закончится поражением и смертью.

Брис вышел из палатки и встал рядом. Взял самокрутку у нее из пальцев и затянулся. Он пристрастился к растабаку в последние несколько недель, видимо, чтобы снимать напряжение после кошмаров. Араникт не возражала. Ей нравилось курить в его компании.

– Я почти чувствую, о чем думают солдаты, – произнес Брис. – Нам придется забить и съесть последних лошадей. И все равно не хватит, даже если мы не станем тратить воду на рагу… Эх, будь здесь чем поживиться, мы бы справились.

– Еще не все потеряно, любовь моя.

Прошу, умоляю, только не надо грустно улыбаться! С каждой такой улыбкой я чувствую, как ты отдаляешься от меня.

– Их больше всего тревожит нарастающая слабость. Они боятся, что станут бесполезны в бою.

– У изморцев ситуация еще хуже.

– Однако у них будет несколько дней, чтобы восстановить силы. К тому же опасаться следует армии ассейлов.

Она прикурила вторую самокрутку и обвела рукой окрестности.

– Если весь Коланс такой, то вряд ли у них вообще есть армия.

– Королева Абрастал уверяет, что Коланс кормится морем, да и провинция Эстобанс полна плодородных земель, надежно укрытых от засухи.

И каждую ночь тебя мучают кошмары. Каждую ночь я не сплю, глядя на тебя и думая, что все могло бы быть иначе.

– Почему мы подвели ее? – спросила Араникт. – С чем мы не справились?

Брис поморщился.

– Всегда есть риск, когда ведешь войско в неизвестность. Конечно, ни один командир в здравом уме не станет и помышлять о подобном безрассудстве. Даже перед вторжением на новые земли полагается все досконально разведать, завести связи с местными, собрать как можно больше сведений: об истории, о торговых путях, прошлых войнах…

– Значит, без болкандцев мы бы действительно шли вслепую. Если бы Абрастал не решила, что наш поход отвечает интересам ее королевства… Брис, а не заблуждаемся ли мы насчет адъюнкта? Может, зря мы полагали, будто она знает, на что идет? Зря поверили, будто ее задумка осуществима?

– С какой стороны посмотреть.

– То есть?

Он потянулся за еще одной самокруткой.

– Зависит от того, удастся ли ей пересечь Стеклянную пустыню.

– Пересечь которую нельзя.

Он кивнул.

– Именно.

– Брис, даже воли адъюнкта недостаточно, чтобы заставить малазанцев совершить невозможное. Мироздание задает определенные рамки, и ты либо подчиняешься им, либо погибаешь. Посмотри: у нас почти кончились еда и питье. Почва бесплодна; все земледельцы и поселяне кто сбежал, а кто умер от голода, и нас ждет та же суровая действительность. Эта страна несет смерть.

Брис уставился на небо.

– Мой отец не отличался широтой взглядов и никак не мог найти общий язык со мной и Теголом – особенно с Теголом. Халл, с другой стороны, казался идеальным старшим сыном, но отец отрекся от него. – Он немного помолчал, затягиваясь и выдыхая дым, затем продолжил: – В дополнение ко всем знаниям, что нам давали учителя, отец желал вдолбить нам, пусть даже через боль, самый главный урок – о ценностях прагматизма. А прагматизм в его понимании, как ты наверняка догадываешься, лишь рациональное принятие реальности со всеми ее ограничениями, трудностями и требованиями.

Араникт наморщила лоб, силясь понять, к чему клонит Брис.

– Любовь моя, из всех, кого я знаю, Тегол кажется мне наименее прагматичным.

Он посмотрел на нее.

– А я?

– Ты – другое дело. Ты все-таки мастер по оружию. Про Халла ничего не могу сказать, я его не знала.

– Значит, ты утверждаешь, что из троих братьев Беддиктов только я усвоил суровые уроки прагматизма?

Она кивнула.

Брис снова отвел взгляд и посмотрел на юго-восток.

– Как думаешь, далеко ли до побережья?

– Три дня скорого марша, если карты, которые предоставила Абрастал, точны.

– О, в этом можно не сомневаться, – пробормотал Брис.

– Уже почти светает.

– Сегодня мы никуда не пойдем.

Араникт вскинула брови.

– День отдыха? В нынешнем положении это… неразумно.

Брис щелчком выбросил самокрутку, проследил за тлеющим огоньком.

– До того как… пересмотреть свои взгляды, Тегол стал богатейшим человеком в Летере. Думаешь, ему бы это удалось, не усвой он ни капли прагматизма? – Он посмотрел на лагерь. – Сегодня мы доедаем остатки еды и допиваем остатки воды.

– Брис?

– А не прогуляться ли до лагеря болкандцев? Пойдешь со мной, любимая?

– Болотные боги, женщина! Ты что творишь?

Абрастал подняла голову.

– А на что, по-твоему, похоже, Спакс?

Огненно-рыжие косички усеивали пол шатра. Королева сидела, завернувшись в одеяло, судя по всему, голая. Не обращая внимания на баргаста, она продолжила срезать волосы ножом.

– Я смотрю на это и чувствую, как во мне умирает желание.

– Давно пора. Я вовсе не собиралась возлечь с тобой, дикарь.

– Дело в другом. Похоть доставляла мне удовольствие.

– Ты жалок.

Спакс пожал плечами.

– А какие еще радости жизни есть у уродливого мужчины?

– Ты трахаешь мою дочь.

– По ее прихоти. Так она хочет позлить тебя.

Абрастал замерла, не дорезав очередную косу.

– И как, успешно?

Спакс расплылся в улыбке.

– Конечно. Я каждую ночь рассказываю ей, как ты шипишь и брызжешь слюной от негодования.

– Уродливый и хитрый. Смертоносное сочетание для мужчины.