— Ты первая?

Евдоксия покачала головой:

— Боже сохрани. Нужно вместе, Дэниел. Что если мы потеряем друг друга?

Она взяла его за руку, и это была рука молодой девушки, легко вскочившей на край купели и скользнувшей в воду. Дэниел нагнулся к ней, поцеловал совершенную мягкость ее губ, и она сказала: «Аминь». Вместе они отпустили этот мир и через оставленный богиней туннель погрузились в вечный рай.

Уполномоченная Комиссии по равным возможностям пессимистически перевела взгляд с катящихся по оконному стеклу дождевых капель на табло отправлений и как раз в этот миг заметила, что последний рейс поменяли с «отложен» на «отменен».

Рядом с камерой хранения — телефон.

— Придется здесь ночевать.

— Откуда ты звонишь?

— Из аэропорта. Тут льет как из ведра.

Голос на другом конце поник.

— Я твой любимый чай приготовил. И оладьи с грибами.

— Прости, дорогой. Ничего не поделаешь.

На взлетной полосе одинокий самолет то исчезал, то появлялся в шквальных порывах мятущегося дождя.

Вновь послышался голос Ларри:

— Когда ты прилетишь?

— Первым утренним рейсом. Около девяти.

Оживленные двойной порцией темного рома, прошли десять минут. Наконец показалось такси, и уполномоченная, следуя за молодым таксистом, покинула комнату отдыха аэропорта.

— Что за чертова погода, да? — ликовал парень, закидывая ее чемодан в багажник.

Они нырнули в машину и захлопнули нарастающий дождь. «Ну, теперь заведет о погоде», — подумала уполномоченная, и, разумеется, не успели они тронуться, как шофер припал к лобовому стеклу, косясь на темные тучи, дымными тенями клубящиеся по всему небу.

— Вам еще повезет, если завтра выберетесь.

— Наверное.

— Мотель или паб?

— Мотель. Какой-нибудь поудобнее и не слишком далеко.

— «Белый Лебедь», — он перестроился в крайний ряд (глухое постукивание «дворников», шуршащие по гладкой мокрой дороге шины) и свернул на широкое авеню.

— Первый раз здесь?

— Да. То есть нет. Но всего лишь на день и очень давно, — подавленный зевок, который он не заметил или проигнорировал.

— Неплохое местечко. Я-то здесь родился.

— А, — уполномоченная обозначила точку, а не вопросительный знак, но парень явно был настроен поболтать.

— Хорошее местечко, если бы не дождь. В июне — хуже всего. Самое паршивое время года. У нас и убийства бывают, — он наблюдал за реакцией в зеркале заднего вида. — И самоубийства. Люди гробятся направо и налево, — попытался он еще раз.

— Сколько самоубийств произошло в этом месяце? — Нечестная игра, но улыбка парня растянулась еще шире.

— Пока одно. Вчера вечером. Зато какое, — и он перебросил ей через спинку газету.

«Западный информатор» не скромничал с заголовком: «УНИКАЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ! ЧЕЛОВЕК УТОНУЛ В СОБОРЕ!»

— «Ничего подозрительного» — видите? Это примерно на середине. — Смекалистый хитрец заполнил зеркало такси. — Смешно так говорить, когда кто-то только что сыграл в ящик?

— Конечно. — Скоро ли мотель?

— Мне позвонили, чтобы я отвез женщину из полиции сказать его родне. В таких случаях они не ездят на полицейских автомобилях. По ее словам, он был некрупный малый. Кинулся вниз головой в эту проклятую купель в соборе Св. Беды. Умер быстро. У него еще астма была. Дикий способ самоубийства, правда? У бедолаги и родственников-то не оказалось. Когда мы приехали, сообщить было некому.

Уполномоченная притворилась, что читает газету, но парень попался настырный.

— Представляете себе, когда никого нет? Полицейская решила, что он от одиночества, как вы считаете?

— Право, не знаю. Возможно.

— Да. Забавная штука, да? — И еще одна забавная штука для продолжения беседы. — О'Холиген. Это его фамилия. Печатать нельзя, пока не найдут родственников. О'Холиген, забавная фамилия, правда? И полицейская так считает. «Дэниел О'Холиген. Что за фамилия такая?» — это ее слова.

— Ирландская, — сказала Алисон.

— Возможно.

— Наверняка. Я его знала.

— Неужели? Вы извините, я не хотел сказать, что он был…

— Ничего. Он был.

Таксист смутился. Только что это была его история, а теперь — надо же, так опростоволосился. Но он оказался вежливым пареньком.

— А откуда вы его знали?

Право — отличная тренировка по бесстрастному управлению человеческими делами, и Алисон обнаружила, что способна действовать хладнокровно, преодолеть потрясение и ответить ясно и размеренно, как идеальные свидетели, с которыми ей приходилось встречаться и которые нередко лгут прямо в глаза. Но она лгать не будет.

— Когда-то я училась с Дэниелом О'Холигеном в университете. Его сбили на демонстрации, я вытащила его на дорогу. Так мы познакомились.

— И все? — он надеялся вновь завладеть инициативой.

— Не совсем. Некоторое время мы встречались, месяц-полтора. Он и тогда был одиноким. С ним было довольно трудно. Все время говорил, ну, пока мог дышать. Всегда спорил, ни с кем не соглашался. Ненавидел все новое, перемены.

Почему она помнит так немного? Он предстал перед ней вместе со словами, которые она набросала: маленький, рыжие клочья волос, мармеладная кожа, пестрые веснушки, выпученные зеленые глаза за толстыми стеклами. Изъеденная молью шерстяная куртка с ингаляторами в каждом кармане и безостановочный поток идей, аргументов, мнений. Они обменивались чувствами. Они спали вместе, употребляя расхожий термин тех времен, а вот теперь она почти ничего не помнит. Лицо шофера в зеркале излучало любопытство. Что еще она может сказать?

— Я вернулась к своему старому приятелю, но Дэниел какое-то время еще заходил. Потом мы с Ларри решили жениться. Дэниел появился пару раз… потом мы с Ларри закончили юридический факультет… и уехали за границу. Больше я его не видела.

Такси затормозило на светофоре.

— А сколько времени прошло с тех пор, как вы виделись? Лет двадцать?

Алисон пожала плечами:

— Наверное. Я слышала, много лет спустя, что он переехал сюда. В ваш университет.

— «Золотой Запад».

Алисон подумала, помнил ли Дэниел ее так же расплывчато, если вообще помнил, и, словно прочитав ее мысли, парень взглянул в зеркало:

— Он, конечно, про вас слышал.

— Каким образом?

— У вас это… Комиссия равных возможностей, верно?

— Да.