я побывала на четырёх, двух лондонских и двух амстердамских) начала расспрашивать, что Оден с Ламмерс думают про подготовку к родам. Я подразумевала: всё, о чём вы пишете, до женщины необходимо донести, ведь социум транслирует ей ровно противоположное, максимум давая какие-то приблизительные или искажённые сведения о естественных родах.

Ответ меня огорчил: как можно учить рожать? разве мы учим рожать, например, козу? женщину нужно всего лишь оставить наедине с собой – в ванной или отдельной комнате, то есть дать ей внесоциальное пространство, одиночество. А рядом может находиться только акушерка – как невидимая поддержка, образ матери, чтобы, если нужно, прийти на помощь.

Подумала тогда: чувствую – что-то не так, не соглашаюсь. Вроде верю Мишелю, верю Лилиане, вижу, какие они очаровательные и замечательные. Но что-то внутри не принимает их позицию.

Настоящий, правильный ответ получила на одной из следующих конференций. Когда опять завела разговор о подготовке, Оден посмеялся и сказал:

– Да, вы правы, нынешний мир стремительно меняется. Раньше можно было оставить женщину одну, и всё случалось само, потому что других вариантов не имелось. Потому что она не особо что-то понимала про анестезию и прочую «помощь» в родах, да и всё это где-то далеко, сложно и не очень доступно. У неё не оставалось иного выхода, кроме как рожать наедине с самой собой. А сейчас роженица, оказавшись в одиночестве, берёт телефон – интернет, информация, чаты, соцсети. И по-прежнему грузит неокортекс, которому в родах надо как раз отключаться! Пытаясь, например, найти сведения, как нужно дышать…

О священный Грааль тайного акушерского искусства в представлении ищущих спасения от «мук» родов, философский камень и золотой ключик: расскажите, как дышать! Любимый конёк обучающих, которые уверяют, что научат дышать – на схватку в частности и в родах вообще, – чем якобы и обеспечен успех всего мероприятия… Оден всегда подшучивал над этим. А Ламмерс рассказывала о своих визитах с роженицами в один лондонский госпиталь, где штатная акушерка сразу начинала говорить женщине: «Дышим, дышим, дышим!» Лилиана пугалась и спрашивала – вы думаете, до этого, находясь дома, мы не дышали?

Тоже никогда не могла понять, зачем и как учить женщину дыханию. Вот о чём я в родах никогда не думала, ни в первых особенно, ни во всех остальных. Не приходило в голову, как же всё-таки дышать или спросить кого-то, кто бы рассказал, научил, наконец, работать лёгкими. Глубоко загадочная вещь! Всегда задаю встречный вопрос на просьбы открыть мистическую тайну секретного дыхания в родах: а как вы дышите в сексе? применяете какие-то специальные методики? считаете вдохи, стараетесь соответствовать некоей схеме, особенно во время оргазма?

На конференциях Одена я везде находила совпадения. Радовало, что всё ранее освоенное мной на практике теперь получает теоретическое подтверждение. Но наиболее интересным оказалось узнавать в госпиталях Лондона и Амстердама и у самого Мишеля какие-то чисто акушерские, специализированные вещи: про безводный период, про различные тактики ведения родов в сложных ситуациях и т. д.

Радует, что Оден открыл – ну или описал – универсальные законы родов. Хотелось бы сказать «вечные», но кто знает, как изменятся мир и человек, поэтому пусть как минимум ещё на десятилетия.

Он выстроил простую шкалу ценностей: лучше естественных родов ничего нет, это максимальный ресурс для нового человека – получить правильный старт в начале жизни, наибольший набор возможностей на входе в неё.

Иногда роды допустимо немного подкорректировать путём незначительного механического вмешательства – например, амниотомии. Если уж и использовать синтетический окситоцин, то строго по показаниям, в малых дозах, краткосрочно и исключительно во втором периоде родов, после проживания ребёнком схваток. Оден вообще отводит синтетическому окситоцину только два места в родах: финал потужного периода при слабости родовой деятельности и остановка гипотонического послеродового кровотечения.

Порожав (обязательно!) и увидев, что роды не идут, не могут состояться нижним путём, надо уходить на операцию. В редких случаях операция должна производиться в плановом порядке – и только ради спасения.

А худшее, что можно сделать, – рожать полностью медикаментозным образом (индуцированные роды, обезболивание, созданные искусственным образом схватки): здесь мы никогда не знаем, что получим на выходе, какой кусок возможного здоровья, как физического, так и психического, отнимем у маленького человека.

В связи с вышеописанным кесарево сечение – без каких-либо жизненных показаний, просто оттого, что рожать не хочется, потому что долго и «больно», – которым так давно и серьёзно увлечён весь мир, старательно истребляющий окситоциновый геном человечества, сегодня выступает в роли красной тряпки в любом обсуждении. Мир не желает слушать Мишеля Одена, повторяя извечную схему с гонениями пророков: когда наконец услышите, будет уже поздно.

Говорят, один афонский старец на вопрос, правда ли, что мир закончится, когда на Афон придёт женщина, ответил: «Нет. Мир закончится, когда люди сведут свою жизнь к тому, чтобы всё стало быстрым и простым».

Глава 61

Демоны

Возможно, аналогия покажется слишком жёсткой, тем не менее считаю, что страх родов у значительной части женщин вполне сравним со страхом смерти. Сравнение такое: если ты беременна, то рано или поздно это закончится – от родов никуда не деться, не спастись. То есть примерно так же, как все мы понимаем: когда-нибудь нас обязательно не станет. И никаких способов избежать родов, равно как и ухода в мир иной, не существует.

В то время, когда я рожала своих первых детей, такой «лёгкий» нынче выход из ситуации, как кесарево сечение, случался довольно редко. Оно представлялось серьёзной операцией, с большой вероятностью ставящей крест на возможности будущего материнства или как минимум на дальнейших естественных родах (впрочем, и сейчас ничего не изменилось, только это почти перестали осознавать, прельстившись широко разрекламированными успехами в «оптимизации» внутриполостного вмешательства). Кесарево не делалось так просто и быстро, как сегодня, и потому в надвигающихся родах действительно ощущалась определённая неотвратимость.

Они маячили впереди, как некая яма, в которую ты обязательно должна провалиться: ни объехать, ни перепрыгнуть. И практически никакой информации, кроме «роды – это ад!». И до конца ничего не поймёшь, пока не побываешь там сама. Перед нерожавшей простиралось огромное поле неизвестности с отчётливым налётом ожидаемого негатива.

Но тогда, даже если и мучились, всё равно в основном рожали природно. Даже если боялись и много часов подряд изо всех сил зачем-то сопротивлялись непобедимой энергии родов. Всё равно рано или поздно наступал тот самый момент: «Я сдаюсь, потому что ничего не могу поделать» (потом медицина предоставит женщине возможность не дойти до точки капитуляции перед необходимостью родить самой, «спасёт» её,