Осталось немного.

Лука называл имена. Бернхард потерял дар речи; рот был распахнут, ужас исчез. Он слушал не просто список жертв, а новую веху истории. Видел не просто, как Победоносный Лёве получает пулю в грудь, а как рушится целый жизненный строй, заваливается, раскалывается, умирает.

Но почему? Сердце Яэль рвалось на куски. Почему, почему, почему?

Она смотрела, как бежит к нему. Слышала другие шаги – настоящие – за дверью аппаратной. Ручка затряслась. Раздался крик. Экранная Яэль умоляла Бога остановить невозможное.

Вопрос: Почему?

Яэль уставилась на Люгер в своей руке. На тот самый пистолет, который она забирала с тела Луки на дюжине экранов. Оружие, которое привело её сюда.

Ответ: Лука умер, чтобы добиться правды.

И вот, она здесь.

Ответ: Лука умер, чтобы Яэль могла жить.

И она будет.

«БЕЖАТЬ БЕЖАТЬ БЕЖАТЬ»

Дверь в коридор затряслась и пошла трещинами. Замок ещё держался, едва-едва. Яэль схватила шерстяное пальто с вешалки и закрыла им кровавые пятна на воротнике Вернера, устремляясь в заднюю часть аппаратной, осматривая потолочные плиты, экраны, кнопки… ища… ища…

«ВЫХОД ЕСТЬ ВСЕГДА»

Комната была разделена на сегменты несущими колоннами, некоторые из которых были шириной со стены. Она была больше, чем Яэль сначала показалось. Пульты сменялись пультами, пультами, пультами, и это почти в половину длины самой пристройки. Яэль проскакивала мимо крутящихся стульев и бесконечных изображений себя из прошлого, стараясь, чтобы между ней и главной дверью было как можно больше колонн.

Прозвучали крики. Снова выстрелы? Или это те, прошлые, повторяющиеся сейчас? Яэль не стала останавливаться и проверять. Чтобы выжить, она бежала изо всех сил, со всей возможной скоростью.

«ВЫХОД ЕСТЬ»

В конце комнаты мерцал дневной свет. Окно! Стекло протянулось от пола до потолка: неизменный, грандиозный знак архитектурного стиля Альберта Шпеера.

«ДВА ВЫХОДА»

Справа от неё была дверь. На табличке надпись: АРХИВ. Распахнув её, Яэль была встречена запахом нафталина, смешанным с пылью. Полоской темноты.

«ТУПИК»

С окном дела обстояли не лучше. Оно выходило на улицу, окружённую правительственными зданиями, полную вооружённых солдат. В окровавленных одеждах Вернера Яэль не сможет миновать и половину квартала.

СС будут ждать, что она попробует выбраться. Яэль рассчитывала на это, когда использовала последние пули, чтобы разбить окно, формируя немалую дыру в стекле. Сама она скользнула в комнату архива. В запасе была лишь краткая вспышка света, чтобы запомнить комнату: большую, с растянувшимися по всей длине полками со старыми плёнками «Разговора с Канцелярией».

Дверь с лёгкостью захлопнулась. Над кладбищем речей фюрера сгустилась тьма.

Яэль не доверяла себе, невозможно было уйти далеко, не запнувшись, но ей пришлось отойти от двери. Неуверенные шаги привели её к ближайшему ряду с плёнкой. Яэль скользнула за него – второй, третий, четвёртый ряд катушек.

Пульс её был повсюду, рассеивался с каждым биением обнажённого сердца. СС шумели за дверью архива. Зазвенело стекло, когда они расширили дыру в окне, следуя по предположительным следам Яэль.

– На улицу! Быстро! Девчонка не могла убежать далеко! Оператор сказал, она была в гражданском. Чёрное пальто. Сообщите всем! Предупредите контрольно-пропускные пункты!

Снова звон стекла и шаги. А потом – тишина.

Отвлекающий манёвр сработал…

Дверь в архив раскрылась, заливая комнату светом. Темнота сжалась в тени на стенах, собравшись в фигуру мужчины. Он остановился – одинокий силуэт – в дверном проёме. Яэль прижалась спиной к залежам плёнки, дыхание застыло в горле Вернера.

Включился верхний свет. Тени исчезли, но мужчина нет. Яэль слышала его шаги, продвигающиеся мимо первого ряда плёнки. Она двинулась в конец четвёртого. Не попадаясь на глаза, пригнувшись.

Охотник остановился у края полки. Всего в трёх рядах, в двух метрах от неё. Воздух стал кислотой в лёгких Яэль. Она выхватила нож из ботинка. Пальцы дрожали, сжимая его рукоятку.

Сапоги возобновили ритм: стальной каблук по линолеуму. Звук шагов был голодным, рыскал мимо второй полки и третьей, ближе, ближе…

Ещё шаг, и он поднимет тревогу.

Ещё шаг, и жизнь Яэль будет кончена.

Яэль ринулась вперёд до того, как мужчина смог его сделать, пользуясь массивным телом Вернера, чтобы прижать оппонента к линолеуму. Встреча с полом выбила воздух из лёгких солдата, заглушая уже готовый сорваться с губ крик. Это не помешало ему попытаться дать отпор, дикие удары, от которых Яэль отклонялась с вымуштрованной точностью. В руке она сжимала нож. Всего один замах, один удар… но…

Форма штурмманна СС была безупречна. Идеально подходила для побега. Ножи же, по природе своей, неаккуратные орудия убийства, и если Яэль им воспользуется, её будущее алиби будет погублено кровавыми пятнами и рваными дырами.

Нет, на этот раз нужно справиться не лезвием, а кулаками.

Кость к плоти, плоть к кости.

Один удар в висок, и штурмманн обмяк. Яэль не теряла времени и изучала внешность мужчины, стягивая с себя одежду Вернера. Коричневые волосы, давно не стриженные. Под веками, когда она их приподняла, оказались простые голубые глаза. Родинка по краю линии челюсти. Нижние зубы слегка заходят друг на друга.

Яэль преодолела шквал пуговиц, снимая со штурмманна одежду и облачаясь во все знаки отличия солдата штурмового отряда: черепа, орлы, руны, всё серебряное. Документы, найденные в кармане формы, сообщили Яэль, что теперь её зовут Отто Грубер.

Штурмманн СС не умер, просто потерял сознание. Яэль не смогла заставить себя перерезать горло человеку без сознания (какие-то привила у неё ещё остались), поэтому она связала его одеждой Вернера и оставила в дальнем углу архива, вдали от рядов плёнки, которые Отто мог бы сбить, очнувшись. Нельзя, чтобы его быстро нашли.

Яэль подняла воротник формы Отто, спрятала нож в сапоге. Она подошла к выходу, выключила свет и закрыла за собой дверь. Яэль остановилась у выбитого окна; картина за его пределами была такой же опасной. Безумствующая улица, забитая людьми в форме СС.

Она прекрасно смешается с толпой.

СС-штурмманн Отто Грубер спустился по тропинке, такой же охотник, как и остальные. Его голубые глаза обыскивали дверные проходы, заглядывали в окна проезжающих машин. Каждый раз, когда кто-либо спрашивал, не видел ли он человека в чёрном пальто, Отто качал головой. Вопрос задавался всё реже, чем дальше он уходил, заменяясь гулом всевозможных слухов.

Адольф Гитлер. Генрих Гиммлер. Мертвы.

Два имени в сочетании с этим словом вызывали эмоцию, которую Яэль никогда раньше не видела на лицах отрядов охраны, – страх. Дважды осиротевшие. Без лидера, без лидера. От самого обычного шутце до оберстгруппенфюрера, паника не миновала никого.