Перед самым выездом я получил по имейлу подробнейшую карту с расположением военных складов в Подмосковье. Конечно, не с артиллерийскими снарядами, что время от времени почему-то возгораются и неделями потом рвутся, засыпая окрестные села осколками, но стрелового оружия, как сообщили в сопроводительной записке, там полно всякого. Причем лучшего, в том числе и для снаряжения элитных отрядов бойцов особого назначения, это же Москва, не Урюпинск.

Задачу я объяснял всем уже в дороге, когда мы пронеслись сперва к МКАДу, затем по нему десять минут, затем полчаса по Симферопольскому шоссе.

Я постоянно держал на коленях листки с распечатками имен руководства складов, а также прочие весьма интересные сведения, нужно только уметь ими распорядиться…

Когда на горизонте за проволочной оградой показались угрюмые сараи из ржавого листового железа, я сперва не поверил, что это и есть склады с оружием, но все еще сопровождающий нас Денис сказал негромко:

– Они самые… Ну, действуйте, ребята, как договорились.

– А ты?

Он развел руками:

– К сожалению, мне служебные инструкции не позволяют принимать непосредственное участие.

Сбоку от решетчатых ворот будочка охранника, он не замечал нас в упор, хотя грузовики почти уперлись носами в ограду. Наконец Данил посигналил, после паузы охранник выглянул, хотел явно спросить, хто и чего надо, но три грузовика и вереница легковушек заставили выползти наружу, причем ежится так, будто мы на Таймыре, где свирепствует лютая пурга.

– Кто такие?

Я вылез из машины, приблизился, глядя на него тяжело и обрекающе. Он нехотя выпрямился, но на лице все то же выражение отвращения ко всему на свете и жизни тоже.

– Парень, – сказал я властно, но дружески, как говорил бы бог с муравьем, если бы снизошел, – просто открой ворота, и тебе ничего не будет.

Он насторожился, отступил на шаг, но повторил все так же тупо:

– Кто такие? Чего надо?

– Или открой ворота, – посоветовал я, – или шнелль-шнелль! – зови командира. Только шевелись, черепаха! Еще не понял, что власть поменялась?

Он отступил еще на шаг, лицо все такое же тупое, а глаза, как у придонной рыбы, но повернулся и пошел к сараям, на ходу сильно размахивая руками, это, видимо, означает, что вообще бежит со всех ног в неистовом служебном рвении.

Затем нам начало казаться, что он либо заснул там в коридоре, либо заблудился, там же недостаточно прямо. Данил предложил врезаться на грузовике в ворота, снесем запросто, Денис прошептал тихо:

– Не стоит. В этом случае они имеют право открывать стрельбу…

– А откроют?

– Вряд ли, – ответил Денис, – но, кто знает, вдруг у кого-то очко не дрогнет? Проверять я бы не советовал.

– Но этот гад…

– Появится, – сказал Денис хладнокровно. – И караульную не оставит надолго, и вообще… Ждите! Это же российская армия, чего вы хотите?

Грекор сказал за нашими спинами:

– Я служил, знаю этот бардак. Сейчас появится.

Мы ждали, стараясь не показывать друг другу страшного напряжения. Дверь распахнулась еще минуты через три-четыре, вышли тот солдатишка и лейтенант, утирающий рот настолько слишком характерным жестом, что в штатовскую армию его бы не взяли, несмотря на приказ президента принимать и нетрадиционных.

Лейтенант подошел первым, солдат за его спиной, но не успели раскрыть рты, как я сказал в злом нетерпении:

– Ребята, мы можем решить по-хорошему, а можем и по-плохому.

Лейтенант спросил спесиво:

– Кто такие? Сюда без пропусков нельзя!

– Старые пропуска отменены, – отрезал я, – а новые выписываем себе сами. В Москве власть уже сменилась, не знал?.. Быстро открывай ворота, нам необходимо оружие.

Лейтенант отпрыгнул, побелел, провизжал:

– Что?.. Охрана!.. Охрана!

Солдат ринулся искать охрану, я сказал решительно:

– Тогда пеняй на себя!.. Ты, как преданный слуга прогнившего режима, будешь осужден и немедленно расстрелян здесь же у ворот по приговору революционного суда!.. Как твоя фамилия? Ах да, тут написано, лейтенант Иваненко, семья живет в Медведково, улица Качалова, дом семьдесят два, квартира триста восемнадцать… Ух ты, трое детей! Сам из Украины перебежал и семью перевез?

Лейтенант вздрогнул, в глазах метнулась тревога.

– В Москву переехал мой прадед, – ответил он невольно, – мы живем здесь четыре поколения… А при чем здесь моя семья?

– Медведково, – напомнил я, – сейчас там ба-а-альшие беспорядки!.. Пока еще грабят магазины, но уже начинают врываться и в квартиры… ты все понял?

Он побледнел, стиснул кулаки.

– Не может быть!

– Вам такое не говорят, – согласился я. – Но ты, если хороший муж и отец, должен быть сейчас с семьей, а не торчать здесь.

Данил сказал мне громко:

– Господин главнокомандующий, он сейчас откроет ворота!.. Это так, положено повозражать, он должен уступить только силе.

Лейтенант взглянул на него с благодарностью, а мне пролепетал:

– Но нам ничего не говорили… Власть в Кремле держится.

– Это запоздалые сведения, – заверил я. – Нарочито дурачат. А когда население и армию не дурачили?

Данил сказал ему дружески:

– Давай открывай ворота.

Лейтенант еще колебался, бедный и вздрагивающий, тогда Грекор махнул рукам в сторону грузовиков и прокричал:

– На таран!.. Разнести эти ворота!..

Лейтенант вскрикнул:

– Нет-нет, это казенное имущество! Я сейчас открою…

Мы старались не выказывать неимоверного облегчения, когда он снял замок с ворот и наши грузовики с грозным ревом вдвинулись на территорию военного склада.

Немногочисленные охранники медленно и нерешительно появлялись из разных нор, похожих на шалаши индейцев, да и сами что-то вроде бомжей из района Амазонки.

Наши боевики на всякий случай поигрывают автоматами в руках и свирепыми усмешками на лицах, и солдатики смирно линяют по сторонам, снова забиваясь в щели.

Я сказал им вдогонку подчеркнуто дружески:

– Сейчас идет грабеж ювелирных магазинов в центре города. А также… вот сейчас получил сообщение, ломают ворота склада, куда прибыло неделю тому два миллиона новейших айпадов и айфонов.

Зяма сказал с чистосердечным вздохом:

– Конечно, миллиарды долларов наши олигархи переводят в зарубежные банки по радио… слышали о таком?.. но золотые кольца, бриллиантовые серьги и прочие буржуазные роскошества сейчас еще на витринах.

Грекор все понял, добавил с сожалением: