В помещениях центра чувствуется лихорадочная суматоха, то и дело проскакивают почти бегом такие люди, которые в обычное время могут только вышагивать.

Дудиков почти сбежал по лестнице, подхватил меня под локоть и завел в крохотную комнатку, уже знакомую по прошлому разу.

– Анатолий, – сказал он горячо, – это ужасно, но гнойную рану прижечь необходимо! Каленым железом… Маша, кофейку, да покрепче! Нам тут предстоит, предстоит…

Мы сидели по обе стороны столика, а Маша, мягкая и домашняя, ставила перед нами чашки с кофе, затем поставила на середину столешницы большую сахарницу с печеньем и сказала тихо и ласково:

– Мозгам нужно сладкое…

Едва за нею закрылась тихо и бесшумно дверь, Дудиков сказал жарко:

– Анатолий, произошло столько всего… и так быстро… что возможно только в России, где долго запрягают, но потом… я смотрю с болью, что творится в городе… и сердце мое обливается кровью… Больше всего хотел бы взять все население России и разом переместить в Штаты!.. К сожалению, это невозможно не только технически. Несмотря на то что мы, протестанты, крепки в вере и этике труда, нам трудно было бы переварить сто сорок миллионов человек, развращенных православием. Вся экономика рухнет, в нищете окажутся как местные, так и приехавшие…

Левое веко у него слегка подергивается, а пальцы, как я заметил, подрагивают так сильно, что несколько крупинок сахара упали мимо чашки.

– А просто, – сказал я, – присоединить Россию?

– Увы, – сказал он с искренней жалостью в голосе, – это то же самое! Только и того, что приедут не сто сорок миллионов, а всего сорок, но их тоже переварить не сможем. Вы понимаете, почему.

– Нет. Почему?

Он вздохнул.

– В странах третьего мира уверены, что в Штатах все богатые потому, что там золото рассыпано на дорогах. Но у нас самые короткие в мире отпуска, у нас все трудятся вдесятеро интенсивнее, чем в Европе, и в двадцать раз больше, чем в России!.. Не случайно прибывшие чаще всего пополняют криминальные банды. Вовсе не потому, что едут бандиты, но в Штатах работать приходится, как вы называете, каторжно, а не кое-как, как в России. Так что позволить присоединиться России – это резко, а то и катастрофически снизить весь наш уровень, как в производстве, так и в науке, спорте, искусстве…

Я буркнул:

– Ну да, мы же теперь только штатовские фильмы смотрим. И сериалы.

– Присмотревшись, – сказал он негромко, – вы могли бы заметить в титрах множество русских фамилий. И не только в качестве операторов или гримеров. Вот только так можем переваривать приехавших, втыкая их по одному в уже сложившиеся коллективы! К счастью, у нас накоплен опыт и уже выработаны меры, как не дать одной паршивой овце испортить все стадо!

Я криво улыбнулся:

– А две-три уже испортят любой коллектив?

– Вот-вот, – сказал он серьезно, – сами уловили этот момент. Потому грин-карта ежегодно раздается по лотерее пятидесяти тысячам человек по всему миру. Ограничений нет, будь то незнание английского, возраст, пол, семейный статус или финансовое положение. Конечно, нужно не иметь тяжелых инфекционных заболеваний, не быть наркоманом или ранее судимым бандитом, а все остальное нашим обществом переваривается легко. Россия, увы, обречена, с этим ничего не поделать. Сердце мое обливается кровью, очень уж не хочется мириться с жестокой логикой истории! Князь Владимир сделал слишком большую ошибку, приняв православие, хотя чуть раньше у него были послы от германского императора с уговорами принять западный вариант, а из его рук – корону короля Руси. Думаю, в том случае центром Европы стала бы не Германия, а Россия с ее несметным населением, ресурсами и возможностями.

Я пробормотал:

– Да понятно, что православие – вариант самый проигрышный. Даже ислам предпочтительнее. Однако менять уже поздно.

– Поздно, – согласился он. – Машенька, принеси еще кофе… Я теперь не усну всю ночь, перед глазами эти картины, как озверевшие омоновцы бесчеловечно разгоняют безоружных демонстрантов. Господи, как они могли применять свои дикие приемы против подростков, хрупких девушек?

Я промолчал насчет недавно увиденной толстой бабищи, что протыкала шилом шины полицейского автобуса. Ее даже не тронули, просто оттеснили, как промолчал я и насчет подростков по сто пятьдесят килограммов тугого спортивного мяса, что раскидывали омоновцев, как детей, пока те не сообразили, что это не совсем дети, прибывшие с мороженым в руках поглазеть на мирную демонстрацию.

– Это им отольется, – пообещал я. – Все снимается на видео, как вы заметили верно. И даже если не устрашатся…

– Устрашатся, – заверил он.

– В любом случае, – сказал я, – это уже не остановить.

Он посмотрел на меня с живейшим интересом.

– Я доверяю вашему чутью, Анатолий. Бывают люди, которые интуитивно чувствуют, куда катится мир… и понимают, как можно это остановить… или подтолкнуть. Вы как раз один из таких харизматических лидеров.

Я буркнул:

– Да какой я лидер…

Он покачал головой:

– А вы не замечаете, что когда вы вливаетесь в совершенно незнакомую компанию, которая, к примеру, идет посмотреть на лебедей в Москве-реке, то через несколько минут они сворачивают туда, куда идете вы? Это всегда озадачивало психологов, но они ничего не придумали лучше, чем назвать это туманным словом «харизма».

Я подумал, сдвинул плечами.

– Ну… такое бывало. Просто совпадение интересов.

– Не только, – заметил он. – Простое совпадение интересов заставляет людей сбиваться в группы, общества, партии, но только врожденный лидер способен вести их. И обычно он ведет их по дорогам побед. Хотя, конечно, бывали в истории случаи, когда лидеры чересчур увлекались и приводили народы к катастрофе…

– Вот-вот.

– Но с вами этого не случится, – сказал он. – Полагаю, что уже в этом месяце… от силы через два-три, все наладится. Гнев не длится вечно.

Я проговорил сквозь зубы:

– А еще хотелось бы знать, что именно вы недоговариваете?

Он ответил взгляд в сторону, вздохнул, затем проговорил, не глядя мне в глаза и с таким видом, словно бросается голым в прорубь:

– Есть еще одна проблема… хотя она еще только нарывает, как чирей… В обозримом будущем предстоит сверхсхватка между двумя сверхдержавами за планету.

– Штатами, – спросил я, – и Китаем?

Он сказал с облегчением:

– О, понимаете?.. Да, именно. Как вы догадываетесь, силы к тому времени будут примерно равны…

Я поежился.

– Жуть.

– Совершенно с вами согласен, – ответил он быстро, – но у нас, ставших бесхребетной нацией, недостаточно жесткости и самоотверженности для войны, в то время как китайцы – люди идеи… Потому как раз от русских может зависеть исход: быть планете разноцветной или… китайской. Наши стратеги втайне проработали этот далекоидущий план вовлечения России… в наши ряды. В ряды западного мира.