В 19:25 был рейс на Милан, в Линате. Его отвезли в аэропорт на машине. Через десять минут после того, как они покинули управление, затрещала рация. Они нашли «ауди» на парковке возле магазина распродаж за пределами Брюсселя.

В аэропорту, с телефона-автомата, он позвонил братьям Пруна. У него не получалось собраться с мыслями. Человек на «мерседесе» в Гамбурге — это тот же человек, что и на «ауди» в Брюсселе? Старик был кошмаром. Он представил себе аккуратную, чистую дырку посередине лба Карла М. Ребенок теперь потерян… Тот Пруна, который в данный момент следил за Лаурой, взял трубку, он был спокоен. Ничего не случилось. Весь день на работе, потом дома: сейчас девушка у себя в квартире. Он позвонил другому Пруна. Сообщать не о чем: Инженер оставался дома до позднего утра, потом обедал у парочки наркоманов («Девка была шлюха, Лопес. Богач вместе со шлюхой…»), а потом вернулся домой. Он попросил обоих Пруна продолжать слежку вплоть до полуночи.

Позвонил Лауре. Два гудка. Три гудка. Четыре. Потом:

— Алло?

— Привет. Это Гвидо.

— Э-эй… У тебя голос, как у мертвеца.

— Я мертвец практически…

— Где ты?

Теперь он мог говорить.

— В Брюсселе. Возвращаюсь в Милан.

— Гм… И этим голосом мертвеца инспектор Лопес хочет что-то спросить?

Молчание.

— Да. Можешь ли ты встретиться со мной?

Пауза.

— Да.

Пиццерия под домом Лауры, на улице Фриули. Лопес поедет на такси. Он позвонит ей по телефону между половиной десятого и десятью.

Папироски кончились. В аэропорту было жарко. Он снова увидел стеклянную стену, выходящую на аэродром: черная дыра, малюсенькие, блестящие, смутно движущиеся огоньки. Он попытался привести мысли в порядок, но у него не получилось. Перечел отчет для Сантовито.

Делать было нечего. Вунцам прав. Нужно дождаться Черноббио и постараться избежать катастрофы. Нужно играть на защиту.

Он увидел какого-то старика, вздрогнул. Это был не тот старик, естественно.

Он прочел бумагу с предупреждением, врученную ему бельгийскими инспекторами, не понял ни слова.

Потом был объявлен рейс.

В 21:05 он приземлился в Милане.

Только тот, кто умеет двигать свет, командует тенями, а вместе с ними и судьбой; кто пытается оперировать фактами сам — тень, сражающаяся с тенями.

Густав Майринк. «Зеленый лик»

В задницу. В задницу, в задницу, в задницу.

В задницу Старика. В задницу немецкого прихвостня, ребенка, шведку, Инженера, пакистанца, итальянского копа. Ишмаэль велик. Он велик.

Американец лежал на постели в комнате в служебных помещениях виллы. Он сделал это. Он очень рисковал, но он это сделал. Он прибыл на виллу вовремя. Он это сделал. Он надеялся поспать, но у него не получалось. Он дрожал из-за адреналина, содержащегося у него в крови. Ишмаэль велик. Ишмаэль велик. Ишмаэль велик.

Он позвонил связному в Брюсселе: номера и адреса по инструкции, непосредственно под графой «Ребекка». Он позвонил ему поздно утром, прямо на сотовый. Передача ребенка все еще не сорвана, даже если этот Карл М. знает о Гамбурге. Ему показалось, что немец нервничает. Он порекомендовал ему быть осторожным. Это был мальчишка, еще один мальчишка. Они договорились. Они созвонятся днем, чтобы на ходу договориться о встрече. Общественное место. Карл М. сядет в «ауди», он отвезет его на виллу. Американец не следил за ним, как это было со шведкой: в Брюсселе — абсурдное движение, множество улиц, где движение запрещено, — лучше организовать все на ходу.

Он перезвонил Карлу М. за полчаса до встречи. Тот был в ярости, потому что у него украли электронный ежедневник. Подозрительно и обнадеживающе в одно и то же время. Если у него украли этот ежедневник — значит его не прослушивают. Он попросил описать типа, которого тот подозревал, — итальянца, явившегося в его офис. Это был тот итальянский коп, Американец порекомендовал немцу быть осторожным. Назначил ему встречу возле отеля «Де Колони». Двадцать секунд на все: «ауди», Карл М. должен только сесть туда. Потом — на виллу.

Однако появился Старик. Он ожидал помех со стороны итальянского копа, а появился Старик. В задницу Старика. Он ублюдок, он профессионал. Он появился неожиданно, Американец как раз собирался открыть дверцу перед Карлом М., а тот вдруг осел на землю, и за ним стоял Старик, прицеливавшийся из пистолета. Глушитель — очень чистая работа. Он нажал на газ, четыре боковых окна разлетелись вдребезги, но ветровое осталось целым, Старик не попал в него, — он все газовал и слышал, как кузов «ауди» три раза дернулся от выстрелов Старика. На мгновение машина потеряла управление. Но он это сделал.

У него едва оставалось время, чтобы выехать из Брюсселя, прежде чем будут выставлены блокпосты. Он остановился на огромной парковке магазина распродаж. Сверился с инструкцией. Вилла находилась за пределами Брюсселя, но в противоположном направлении. Он объедет город вдоль окружной дороги, по сети загородных шоссе. Он подождал, пока стемнеет. Подождал, пока кто-нибудь припаркуется рядом с ним. «Паджеро». Дождался, пока двое из «паджеро» уйдут подальше. В двух рядах перед ним и позади него никого не было. Он вышел, действовал очень быстро. Вонь в багажнике «ауди» казалось невыносимой: спертый дух мочи и дерьма. Ребенок все еще был без сознания. Он накрыл его пледом, валявшимся на заднем сиденье «ауди». Завел «паджеро».

В семь вечера он позвонил в дверь на вилле.

Собаки начали яростно лаять. Было холодно. Он ответил в домофон, как должен был по инструкции. Ему открыли. Он въехал внутрь, на «паджеро». По крайней мере пять минут на то, чтоб пересечь парк. Темно. Черная растительность. Потом — белое пятно: гравий. Мягкий свет изнутри виллы. Его ждали двое. Они говорили по-английски. Они были англичане. Они знали, что случилось. Знали, что могут рассчитывать на Американца. Ишмаэль велик. Они забрали ребенка из багажника: тот все еще спал и ничего не чувствовал. Американец был очень взволнован. Ему не полагалось находиться на вилле. Они должны исполнить Ритуал. Он еще не достиг уровня тех, кто исполняет Ритуал. Он попытался подглядеть в высокое окно, туда, где бьется сердце Ишмаэля. Ишмаэль велик.

В то время как один из двух англичан на руках относил ребенка на виллу, второй проводил его в служебное помещение.

Через час все будет кончено. У него даже не оставалось времени поспать. Он думал об обратной дороге. Труп ребенка. Захоронение. Черноббио. Ишмаэль требует веры, самоотречения, некой формы любви, которая выше любви. Он боялся Старика. Если б удалось убрать его тогда, в Милане… Теперь он боялся из-за захоронения. Боялся из-за Черноббио. Нужно держать ухо востро. Итальянский коп мало его волновал. Он встал, разыскал сумку, пошел в ванную гримироваться.