— Мой вам совет, Кирилл Брунович, ну, просто по жизни: никогда не упускайте случая сорвать попавшую на пути ягодку удовольствия. Завтра может оказаться поздно.

— Черного кофе, — буркнула звезда. — Только не какого попало. Будьте добры, венесуэльского.

Агушин кивнул и подался к селектору:

— И черного венесуэльского кофе для господина Фарфорова.

Секретарша опешила:

— А где я его возьму? У меня в пакетиках только этот… с орлом и статуей Свободы.

Фарфоров картинно закатил глаза:

— Ну, пусть будет с орлом и статуей…

Агушин дал секретарше «добро» на орла и развернулся к Фарфорову:

— Ну, что, Кирилл Брунович, вы ничего не хотите мне сказать? Все-таки вы так внезапно исчезли, еще приказ о вашем задержании до аэропорта не дошел…

Фарфоров напрягся:

— Вы же нашли убийцу! Что вам еще надо?

Дверь открылась, и Агушин принял из рук секретарши чашечку чая.

— Но мы не нашли заказчика…

Фарфоров побледнел.

— И вы хотите сказать, что я…

— А вы что хотите сказать? — вопросом на вопрос отозвался Агушин.

Кира поджал губы:

— Я любил Шлица. А Шлиц любил меня. Тому подтверждение его завещание. Он же мне студию оставил! В центре Москвы! Понимаете?

— Еще бы, — кивнул Агушин. — За такую студию можно не одного, а целых трех Шлицев замочить.

Кира непонимающе распахнул большие глаза.

— Зачем мне его убивать? Он же мне целую студию завещал!

— А вот за этим! — рассмеялся Агушин. — Именно потому, что завещал!

Кирилл покачал головой:

— Чудовищная логика! Нечеловеческая прямо! Иезуитская… Вы что, и впрямь видите мир в таких омерзительных красках?!

Они не могли понять один другого. В принципе.

Утро началось для Артема с неприятностей, и первую плохую новость сообщил старый армейский друг Саффиров.

— Короче, слушай, Тема, на мое начальство давят.

Павлов сосредоточился. Он ждал, что замыслившие переоформить бизнес покойного Шлица на себя Фрост и Ротман не остановятся, но, чтобы давить… даже не на Шамиля, а на его начальство… здесь нужно было подключать серьезные ресурсы!

— А поточнее, Шамиль Ренатович, можно? Что значит давят?

— А вот то и значит, — зло отозвался Шама, — я, конечно, оборону держу: пока все новые учредители с паспортами не явятся, никаких перерегистраций быть не может!

«Молодца…» — оценил стойкость друга Артем.

— Но, знаешь, на них откуда-то с самого верха наехали… — цокнул языком друг, — меня могут просто отодвинуть.

Павлов вновь сосредоточился. Если Шамиля отодвинут и фирмы, вопреки закону, будут переоформлены, сын Медянской, а значит, и она сама останутся ни с чем.

— Как думаешь, сколько у меня дней? — спросил он у Шамиля.

— Нисколько, — отозвался друг. — Меня как раз наверх вызывают, на ковер. Прямо сейчас все и произойдет.

Павлов яростно ударил по столу кулаком и вдруг ясно вспомнил слова позвонившего ему незнакомца.

— Слушай, Шама, есть такая наводочка, что у одного из новых учредителей Ротмана не все в порядке с лицензиями на радиовещание. Это как-то может… отодвинуть этих вампиров? Ну, чтобы просто дать мне время?

Шамиль хмыкнул:

— Ненадолго. Нет, наехать — я наеду. Вещать без лицензии — это, по сути, пиратствовать. За такое по головке не гладят. Тоже мне, «Голос Пекина» нашелся… Но вряд ли это решит проблему в принципе.

Артем поблагодарил, вернул трубку на рычаги и только теперь понял, что его секретарь зашла в кабинет и ждет, когда он завершит разговор.

— Что случилось? — встревожился он.

Лица на девочке не было.

— Вам из этой бульварной газеты… как ее… звонят, — всхлипнула она, — требуют срочного интервью.

Артем обмер:

— И по какому поводу?

— Лимузин Фарфорова взорван, — шмыгнула носиком девочка, — а самого Кирилла увезли из Домодедова в наручниках.

Леня Булавкин узнал о взрыве лимузина и аресте Кирилла Фарфорова одним из первых.

— Короче, счастливчик этот Кира, — торопливо рассказывал человек из аппарата Агушина, — если бы его не арестовали и он сел бы в лимузин…

По спине у Булавкина побежали ежики.

— А кто? Известно?

— Да мы сами тут в непонятках. Но вообще под любителя симулировано. Сунули в бак презерватив со смесью, а когда резина растворилась, все и полыхнуло. Нет, ничего не скажешь, метод надежный, но только реальные киллеры так не работают.

Булавкин зябко повел плечами.

— А за что его арестовали? Вроде нашли же убийцу… этого Бессараба. Киру-то за что?

На том конце связи рассмеялись.

— Да кто ж его знает, почему! К тому же его не арестовали, а задержали!

— А есть разница? — не понял Булавкин.

— Еще какая! Задержать можно и совершенно невиновного человека. Это законно. Ты вообще, Леня, представляешь, сколько у нас задерживают? — поинтересовался человек из аппарата Агушина.

Если честно, Леня не представлял. Он понимал главное: теперь, после того как Бессараба объявили убийцей, Кириллу Фарфорову место на сцене, а не в КПЗ.

«Или как там это у них называется…»

А главное, Леня понимал: Кирилл все равно выйдет, но запомнит он в качестве своего спасителя того, кто окажет ему помощь первым.

— Ну, что… Надо звонить в Кремль.

Первым делом Артем позвонил Медянской — еще из кабинета.

— Виктория, вы еще в Москве?

— А что такое? — недовольным, заспанным голосом отозвалась вдова.

Артем сосредоточился. Говорить о том, что лимузин Фарфорова, второго и куда как менее значительного наследника Шлица, чем сын Медянской, взорван, не хотелось. Виктория и так была последние дни на взводе.

— Фарфоров арестован, — сказал он, — и не исключено, что это происки тех, кто положил глаз на деньги вашего мужа.

Наступила короткая, но глубокая тишина.

— Но ведь… все разъяснится? Вы ему поможете?

— Разумеется, — кивнул Артем, — я уже выезжаю. Но это еще не все. Мне сообщили, что мои попытки приостановить перерегистрацию фирм вашего мужа на новых владельцев терпят крах…