Теперь возьмем 1956 г. — ближайший год, по которому можно подвести условный итог «эры Ленина — Сталина» (на 1953 г. данных в справочнике нет). Доля группы А за 40 с лишним лет выросла до 70,8 %, доля группы Б относительно уменьшилась до 29,2 %. По сути, обратное соотношение в сравнении с дореволюционным: теперь группе А принадлежит две трети производства, группе Б — одна треть. Несложно прикинуть на пальцах, что если бы относительные темпы роста этих двух групп, утвердившиеся в царской России перед Первой мировой войной, сохранились более-менее неизменными (на самом деле группа А должна была бы ускоряться по мере роста городов, населения и капитала), то новое структурное соотношение было бы достигнуто никак не позднее второй половины 30-х годов. Лет на двадцать раньше, чем получилось в СССР. Без революций, террора, гражданских войн, эмиграции, коллективизации и голода. И еще одна деталь: дореволюционная группа А по структуре была шире и гибче советской. Сущностное различие хорошо сформулировал один замечательный преподаватель, который умел сказать так, чтобы его слова застряли в памяти: «Запомните, молодые люди: советская группа А — это в первую очередь Аборона!»

Но важнее другое. Наша прикидка на пальцах слишком груба и условна, не учитывает Первой мировой войны и пр. и пр. Она всего лишь обозначает проблему. Почему же этот бьющий в глаза вопрос никто среди советских статистиков не захотел проанализировать на должном профессиональном уровне? Может, потому, что, как ни крути, все равно выйдет, что долгосрочные тренды индустриализации, заложенные еще до революции, выводили бы на достигнутые Советским Союзом результаты раньше и естественнее, чем с помощью Ленина — Сталина? (Только просьба не путать реальные результаты с советским цифровым орнаментом.)

По сути, такова траектория, признанная большинством тогдашних зарубежных наблюдателей. Формулировки у каждого были свои, но в целом они близки к тому, что написал французский экономист Э. Тэри, которому его правительство поручило сделать обзор российского хозяйства перед Первой мировой войной:

Это стоит запомнить: к середине XX века зарубежными экономистами от России ожидался подъем к общеевропейскому политическому и экономическому доминированию. Без каких-либо революций и геройских подвигов — просто как продолжение естественного хода вещей. Таким было преобладающее мнение экспертов — российских и зарубежных. И политиков тоже — если, например, иметь в виду молодого В.И. Ленина. Да и немудрено: к 1913 г. доли промышленного производства России и Франции почти сравнялись (5,3 % у нас против 6,4 % у них), но при этом Россия свою долю и темпы роста уверенно наращивает, а Франция сокращает. Про огромную разницу в демографических, территориальных и природных ресурсах нечего и говорить.

Но нас занимают более скромные вопросы. Первый: сколько сил и времени пришлось затратить, чтобы в голове у советского человека сложилось прямо противоположное представление о безнадежной отсталости дореволюционной России (которое, кстати, противоречит данным Ленина)? Второй: зачем же тогда (с точки зрения экономики) был нужен Великий Октябрь? Третий: почему в СССР не нашлось желающих по-настоящему глубоко, не «на пальцах», исследовать эту тему?

Несложно выяснить, что желающие-то на самом деле были: во время оттепели НЭПа группа специалистов под руководством известных экономистов В.Е. Варзара и Л.Б. Кафенгауза провела большую работу по сведению к общему знаменателю дореволюционных промышленных переписей и советских статистических данных. В результате были составлены «динамические таблицы» с данными о ежегодном физическом объеме и стоимости промышленной продукции за 1887–1926 гг. — в условных границах тогдашнего СССР. Примерно как было сделано Е.З. Волковым для народонаселения.

В 1930 г. ОГПУ осудило Кафенгауза как меньшевика на три года (тюрьма была гуманно заменена ссылкой в Уфу, где тот трудился в местном Управлении нархоз-учета и помалкивал). А гражданин Варзар Василий Егорович, 1851 г. рождения, человек старой формации, инициатор дореволюционных промышленных переписей и (о ужас!) действительный статский советник, в свои 80 лет для борьбы за научные идеалы уже не слишком годился. Короче, «динамические таблицы» так никогда и не были опубликованы. Хотя было бы крайне интересно взглянуть.

Общее резюме: сильно засидевшись на старте, наша страна в течение двух поколений после либеральных реформ царя-освободителя разбежалась быстрее всех в мире. Несмотря на все хорошо (даже слишком хорошо, благодаря революционной пропаганде) известные слабости и гнусности абсолютизма, который уже давно не соответствовал требованиям роста и был пятым колесом в телеге. Как раз тут, на взлете, борцы за народное счастье ее и взяли. Естественно, в агиографическом эпосе все выглядит ровно наоборот: «Сталин принял Россию с деревянной сохой, а сдал с атомной бомбой».

Про бомбу не будем. Спорить, когда она появилась бы у России, не будь революционных экспериментов Ленина — Троцкого — Сталина, можно долго и бесплодно. Едва ли позже, чем во Франции или в Британии, которых по темпам промышленного роста мы обогнали еще в царствование Николая Кровавого. А вот про соху — точно вранье. Как, кстати, и про то, что эта формула якобы принадлежит Уинстону Черчиллю, о чем с напором писала в своем широко известном письме коммунистка Нина Андреева, никак не желавшая поступаться иллюзиями. Ее, бедняжку, хладнокровно надула своя же партийная пропаганда. А она, в свою очередь, с горячей верой надула читателей. На самом деле фразу про соху и атомное оружие придумал британский марксист Исаак Дойчер. В СССР его не публиковали, потому что он написал биографию Троцкого и, следовательно, числился классовым врагом. Что не помешало мастерам агиографии вытащить нужные слова у него изо рта и, не обтерев, вставить в пасть матерому британскому империалисту — чтоб круче звучало. Черчилля, Нину Андрееву, исторические факты, свою аудиторию и свою страну конструкторы фейковых советских очевидностей презирают примерно одинаково.

Что касается содержательной части («принял с деревянной сохой»), то в том же ленинском труде масса свидетельств обратному — даже нет смысла перечислять. В сборнике «Россия. 1913 год» приведены данные об увеличении производства с/х машин за пять лет, с 1908 по 1913 г.: плуги — рост на 95 % (с 380 тыс. до 739 тыс. шт.), уборочные машины — рост на 137 % (с 47 тыс. до 111 тыс. шт.), молотилки — рост на 560 % (с 17 до 111 тыс. шт.). Не то чтобы слишком много, но рост (реальный, не приписной) на десятки процентов в год. Плюс еще немалые поставки техники по импорту. Советская агиография предпочитает этого не видеть, но на то она и агиография. Верить в Ильича рекомендуется издали, в тексты особенно не вникая. Верить в Сталина — тем более.