несколько пар рук тут же подхватили его, поднимая наверх. Дотянувшись до края ростр, Квинт с трудом подтянулся — на белом мраморе остались красные разводы его крови, — и, поднявшись с колен, посмотрел вниз.

На форуме творилось форменное безумие.

Люди, что еще недавно скандировали имя их императора, сейчас кого-то били, кричали, бежали кто куда и в их передвижениях не было никакого подобия цели. Легионеры мальчишки, — рассеянные серебристо-бежевые пятна[3], - по одиночке улепетывали куда подальше. Окружавшие форум когорты отступали назад, даже не вступив в бой.

Складывалось такое ощущение, что они потеряли командование и теперь не знали, что и делать.

В отличие от форума внизу, на рострах не было почти никого. Куда-то подевались магистраты, пропали легионеры, которых нагнал мальчишка, и только один молодой парень испуганно смотрел прямо на Квинта.

Под ногами его лежало тело.

На его знакомом лице посмертной маской застыло удивление, взгляд пустых глаз смотрел в небо, а на груди расплывалось кровавое пятно.

Октавиан был совершенно, абсолютно мертв.

— Это ты сделал? — переводя взгляд с молодого легионера на тело и обратно, спросил Квинт.

Парень сглотнул и неуверенно кивнул в ответ.

— Тогда беги, парень, — ухмыльнулся Квинт, — Иначе Квинкция тебе вместо него глаза выцарапает.

Глаза парня расширились в ужасе, но он не стал ничего пояснять. Не маленький, сам разберется.

На другом краю ростр толпились люди — и именно туда ему и нужно было.

Клокочущая в крови ярость постепенно утихала и совсем сошла на нет, стоило ему завидеть спину Бальба.

— Бальб! — радостно крикнул он, привлекая к себе внимание, — Бальб, мы их сделали! — он пересек разделявшее их расстояние буквально в два шага, — Только, ради всех богов, не пускай сюда Квинкцию. Там какой-то парень грохнул мальчишку, боюсь, она его за это прибьет, — хохотнул Квинт.

Хриплый, но такой знакомый голос отозвался из-за спины Бальба:

— Грохнул мальчишку?

Бальб резко обернулся в сторону Квинта, являя его взору того, из-за кого они в общем-то все это и затеяли.

Пизон, на лице которого гуляла широченная улыбка, поддерживал Гая Юлия под руку. Вблизи тот выглядел еще хуже, чем издалека, но Квинт все равно поймал себя на том, что сейчас улыбается как полнейший идиот, и, что самое главное, совершенно ничего не хочет с этим делать.

— Калавий, что значит — грохнул мальчишку? — переспросил Цезарь, так и не дождавшись от него ответа.

— То и значит. Грохнул. Совсем. Насмерть. Вон он лежит, — Квинт махнул в нужном направлении рукой, — Не веришь мне — сам пойди посмотри.

На мгновение над рострами повисла неловкая тишина, а затем Цезарь сокрушенно спросил:

— Боги… Но зачем?

Нет, Квинту все-таки никогда его не понять!

На Город уже опускались сумерки, но возбуждение, бурлившее в крови, несмотря на всю навалившуюся усталость, никак не давало Квинту уснуть. Это же самое возбуждение мешало ему сконцентрировать внимание, поэтому он не мог ни на что отвлечься и просто продолжал мерить шагами атрий дома Пизона.

Поговорить было не с кем. Смертельно уставший Бальб дрых без задних ног, храпя в процессе настолько громко, что Квинту каждый раз казалось, что начинается гроза. Цезарь тоже отрубился, стоило его голове коснуться подушки, и спал до сих пор, хоть и говорил, что завел себе какой-то «будильник» и что встанет через пару часов. Подходить к Квинкции Квинт и вовсе боялся — она все еще была в ярости за то, что ей не дали выцарапать мальчишке глаза, и попадаться ей под горячую руку не хотелось. Пизон удалился в свой таблинум, явно намереваясь написать пару писем, а о чем можно было поговорить с его дочерью — Квинт даже и не знал.

Хм. Написать пару писем. Пожалуй, это было не такой уж и плохой идеей.

Раб, которого он послал за папирусом и письменными принадлежностями, обернулся быстро.

Ни на мгновение не задумавшись, Квинт, без предисловий, заголовков и прочих вежливостей, вывел на папирусе короткое:

Мы победили.

[1] Луций Афраний. Легат Помпея в Испании. Одно из ключевых лиц первого витка гражданской войны.

[2] Все еще в значении «победоносный полководец», современное значение этого слова в описываемое время еще не существует.

[3] Туники рядовых легионеров по цвету где-то между бежевым и коричневым.

Дезертир (Марк Агриппа III)

Жизнь разделилась на «до» и «после» так быстро, что Марк толком и не успел осознать, что произошло.

Буквально только что он поднимался по мраморным ступеням ростр вслед за израненным Цезарем, и все его мысли занимала ровно одна проблема — что делать с проскрипционными списками и сбежавшим центурионом? Он не разделял уверенности Августа в том, что одних “признательных” показаний Цезаря будет достаточно для того, чтобы развеять слухи и переломить мнение солдат, и, как следствие, проблема никуда не девалась, продолжая маячить над ними зловещей тенью.

То, что на караул, выставленный Августом, вчера кто-то напал, заставив их сняться со своих позиций, тоже не добавляло оптимизма. Лучшие люди Марка — и он сам тоже, провели всю эту ночь на ногах, но толку от этого было мало. Им так и не удалось выяснить личности атаковавших. У них попросту было слишком мало времени.

Буквально только что Марк поднимался по мраморным ступеням на ростры — а сейчас он, задыхаясь от длительного бега, словно испуганный заяц, петлял по узким, извилистым переулкам Субурры и молился всем богам только об одном. Чтобы преследователи наконец-то от него отстали.

Но боги оставались глухи к его мольбам.

Когда Цезарь только-только начал говорить, Марк сразу понял, что, несмотря на всю уверенность Августа в надежности его “рычага”, их план, в его идеальной версии, потерпел крах.

Неприятно, но не катастрофа. Они не были настолько идиотами, чтобы не предполагать такую возможность — и не продумать план “Б” заранее. План был простым как лопата, и таким же эффективным. Второй легион, окружавший форум, только и ждал приказа для того, чтобы подавить любые возможные беспорядки. Рабы и информаторы, заранее накачанные правильной версией событий, были готовы начать распускать невероятные слухи в любое мгновение. Гладиаторы Марка переминались с ноги на ногу в ожидании приказа на убийство центуриона и Бальба — и ничто не могло пойти не так.

Однако, пошло.

Силы постепенно покидали его. Четко осознавая, что, если он сейчас не остановится и не отдышится, он рухнет носом прямо на мостовую, Марк завернул за первый попавшийся угол и прислонился к холодной кирпичной стене спиной. Его грудь тяжело вздымалась под прилипшей к потному телу туникой.

Откуда? Откуда они