— Чего?

— Ничего. Давайте сюда магнитофон.

— Дезире, взгляни на это по-другому, — сипит в телефоне Моррис, а по Английскому бульвару, прямо под балконом комнаты с видом на море, уже несутся с воем полицейские машины в поисках телефонной будки, откуда ведется разговор. — Сто тысяч долларов — это меньше двадцатой части твоих гонораров за «Критические дни» (кстати, я думаю, что это потрясающая книга, если не сказать шедевр, честно), меньше четырех процентов. И вот, хотя я не приписываю себе никаких заслуг, то есть я хочу сказать, что книга — плод твоего писательского таланта, все-таки в некотором смысле верно и то, что если бы я не был таким паршивым мужем, ты не смогла бы ее написать. Ну, то есть, где бы еще ты почерпнула свой горький опыт? Я даже могу сказать, что сделал тебя феминисткой. Я открыл тебе глаза на унизительное положение американской женщины. Не думаешь ли ты, что, в свете сказанного, я заслуживаю некоторого сочувствия? Ведь даже своим агентам за гораздо меньший вклад ты платишь десять процентов.

— Какая наглость, — говорит Элис Кауфман, услышав отчет Дезире о последних событиях. — На твоем месте я бы послала его сама знаешь куда. А что собираешься делать ты?

— Думаю предложить двадцать пять тысяч зеленых, — отвечает Дезире. — Это становится интересным. Похоже на голландский аукцион. Хотелось бы только знать, надолго ли хватит Морриса?

Перс сидит на узкой полоске запруженного народом пляжа напротив гостиницы «Вайкики-Шератон» и подсчитывает потраченные деньги, перебирая голубые корешки чеков «Амеркен экспресс», которые скопились у него в бумажнике. Выходит, что суммы на его счету в банке Лимерика достаточно, чтобы покрыть расходы, однако дорога домой уже будет в долг. Если бы не повезло с попуткой — а на Гонолулу он прилетел бесплатно, увязавшись с командой телевизионщиков, — то его финансы были бы в более плачевном состоянии.

На пляже невыносимо жарко, несмотря на пассат, от которого раскачиваются и шелестят верхушки пальм, и Перс, только что окунувшийся у берега в теплом море, густом и непрозрачном, как молоко, не чувствует прохлады. Его манит далекая волна, но он побаивается оставить без присмотра вещи. Он с тоской вспоминает бодрящие, кристально-чистые воды Коннемара, и его скалистые пляжи, и плотный песок, и морских птиц, в компании которых он провел начало лета. Здесь же песок крупнозернистый и ползет под ногами, а вдоль парного, безмятежного моря движется бесконечная процессия представителей человеческой расы — в бикини, плавках, бермудах и майках, молодых и красивых, старых и безобразных, стройных, тощих и ожиревших, загорелых, в веснушках и облезших на солнце. Почти у всех в руках какая-нибудь снедь — гамбургеры, сосиски, мороженое, фруктовые соки и даже коктейли. Остров гудит от звуков: из динамиков на пляже льется гавайская поп-музыка, в транзисторах ревет рок, жужжат кондиционеры и ухают копры, забивающие сваи в фундаменты новых отелей. Каждые две-три минуты с аэродрома по правую руку от Перса взлетает реактивный лайнер и, повисев над бухтой, высотными отелями, колышущимися пальмами, водными велосипедами, моторными лодками, торговыми центрами и автостоянками, берет курс на запад или на восток, а из его иллюминаторов покидающие Гавайи смотрят вниз, кто с завистью, кто с облегчением, на тех, кто только что прибыл на остров.

Едва приземлившись накануне, Перс взял такси и помчался в университет, но все административные здания были уже закрыты, и он стал бродить по кампусу, напоминавшему ботанический сад со скульптурами, тщетно расспрашивая встречных о конференции по жанру, — пока охранник не посоветовал ему убраться восвояси. Заночевав в дешевых меблирашках, с утра пораньше он вернулся на кампус — и узнал, что конференция кончилась днем раньше, ее участники разъехались включая организаторов, которые могли бы знать, в какие края теперь подалась Анжелика. В справочной университета ему предложили листок с программой конференции, которая только раздразнила его, так как там числился прочитанный Анжеликой доклад — «Комический роман-эпопея от Ариосто до Байрона как утопическая мечта литературы», — итальянский профессор Эрнесто Моргана и японский профессор Мотокацу Умеда выступили с комментариями. Как бы ему хотелось услышать все это!

Зажав в руке бесполезный сувенир, Перс доехал на автобусе до Вайкики и, увидев между зданиями отелей голубую полоску, устремился к пляжу, чтобы утопить разочарование в морской волне и поразмыслить о том, что делать дальше. Иного пути кроме как домой у него, пожалуй, уже нет. Перс вздыхает и прячет бумажник в нагрудном кармане рубашки.

Но вдруг его внимание привлекает фигура, которая резко выделяется среди лоснящихся от загара полуобнаженных курортников, шлепающих по воде вдоль кромки пляжа. Это пожилая дама в голубом муслиновом платье, пышную юбку которого она изящно подобрала, целомудренно обнажив незагорелые ноги. В руке она держит подходящую по цвету парасольку. Перс вскакивает и бежит ей навстречу.

— Мисс Мейден! Кто бы мог подумать!

— Приветствую вас, молодой человек! Очень приятная неожиданность! Вы живете в отеле «Шератон»?

— Что вы! Но здесь иначе чем через холл отеля на пляж и не попадешь.

— Я остановилась в «Гавайи-Роял». Мне сказали, что отель высшего класса; если это так, то что у них называют низшим? — говорит мисс Мейден. — А где вы расположились? Мне хотелось бы передохнуть и чего-нибудь выпить.

— Вы сюда приехали на конференцию по жанру? — спрашивает Перс, когда они уселись под навесом кафе перед двумя гигантскими бумажными стаканами с толченым льдом, сдобренным малиновым сиропом.

— Нет, здесь я просто отдыхаю. Приятно провожу время без всякой пользы. Я давно хотела попасть на Гавайи — сказалось влияние телепередач о туризме. Должна признаться, что действительность не оправдала ожиданий. На цветном телеэкране всё намного заманчивее. А вы, молодой человек, здесь тоже на каникулах?

— Как вам сказать… Я ищу одну девушку.

— Что ж, в ваши годы это неудивительно. Однако вы далеко заехали!

— Я разыскиваю вполне определенную девушку — Анжелику Пабст; вы, наверное, помните ее по конференции в Раммидже.

— Подумать только! Я видела ее два дня назад! — Вы видели Анжелику?

— Как раз на этом пляже. Я ее сразу узнала, хотя имя запамятовала. Похоже, с возрастом я начинаю терять память на имена. Вот и вашего сейчас не могу припомнить, мистер…

— МакГарригл. Перс МакГарригл.

— Ах да! Кстати, она вас упоминала.

— Кто? Анжелика? Что же она сказала?

— Что-то приятное для вас.

— Что именно?

— Увы, точно не помню.

— Пожалуйста, постарайтесь вспомнить, — умоляет старушку Перс. — Для меня это очень важно.

Мисс Мейден, сосредоточенно нахмурившись, с шумом втягивает через соломинку ледяной напиток.

— Это было как-то связано с фамилиями. Когда она напомнила, что ее зовут Анжелика Пабст, я взяла на себя смелость заметить, что ей неплохо было бы сменить фамилию на более благозвучную. Она рассмеялась и спросила меня, подойдет ли ей фамилия МакГарригл.