— Договорились, — соглашается Славка. — Ехать только никуда не нужно. Учитель с фельдшером на днях прибудут. Плуг будет к весне. А чего вам жизнь менять? Борониться супостата обучим, о недобрых людях упредим. Станем соседствовать, да в гости друг к другу ходить. А в том месте, где этот нехороший человек хотел острог поставить, школу сделаем. Ребятишки, когда от родителей неподалеку, оно ведь спокойнее, верно?

— И ладно. Этак ведь не только с наших низовых родов детей учиться приведут, а, почитай все, кто прознает, — Силантию действительно жалко было бы бросить всё, что он тут понастроил, да и рыба в реке — большое подспорье.

— Зось! — это Мишка. — Ты ведь из этих мест, может, переберёшься к родным пенатам? Присмотришь?

— Не могу, у меня дети малые.

— Вот, как на боевую операцию, лихость свою потешить, так никаких проблем, а для народа потрудиться — сразу уважительная причина.

— Ой, дядь Миш, извини. Сам понимаешь, одно дело эту социологию знать, а другое — на себе применять. Это кто с вами с молодых ногтей, те соображают быстро.

— Ну да, ты-то у нас барышня-крестьянка, — бурчит Славка. — Сначала откажешься, потом подумаешь. Применяют-то не на себе, а к себю. Тьфу, Фролова, с тобой запутаешься.

— У нас полагается три раза отказываться, — улыбается Зося. — Чтоб уговаривали, величали да нахваливали. Думаете, только в Приднепровье обычаи имеются?

— Ха! Уела! — спохватывается Мишка. — А я действительно поторопился. Ты нам в другом месте будешь нужна. Сколько лет, говоришь, малышу твоему?

— Четвёртый. Весной в садик. Но отец за ним присмотрит, если что.

— Мать должна дитё воспитывать, — это уже Фрол из-под повязки.

— Помолчите, обожжённый, а то у Вас потом борода не вырастет, — Рипа завязывает узелок на затылке мужика и встаёт, опираясь на руку ближайшего бойца в камуфляже.

Приводнившийся на гладь реки гидроплан швартуется к мосткам, от которых, закончившие работу крестьянские парни отогнали лодку. Славка смотрит на то, как в дверцу на боку фюзеляжа грузится десяток бойцов, как под глазом Силантия набирает цвета роскошный фингал, как его сыновья роются в осиротевшем струге, на треть вытащенном на берег.

— Миш, а Миш! — это Славка говорит. — По прикидкам выходит, что семей триста наших русских людей этот Сивый держит в натуральном крепостном подчинении, а кое-кого и в рабстве. Беда ведь!

— Да не береди ты мне душу, — вздыхает «лейтенант». — Я еще тогда, тридцать лет назад, подумывал подобраться со снайперами и навести порядок. Только не хватало у нас сил ещё и этих людей охватить. А раз завелась червоточина, то отстрел заправилы ничего бы не изменил. Система эксплуатации уже сложилась, а ломать её… в нашей истории удачных примеров не было.

— Предлагаешь разработать методологию? — хмурится Славка. — Придётся, куда же деваться? Хотя, количество попыток для нас с тобой невелико, годиков то уже о-го-го! И в любом случае задача наша, прежде всего — это поставить на место князя своего человека. И чтобы холуи от предыдущего правления девались куда подальше. Вроде, получается атаковать, выбить из крепости, а потом, кто в леса уйдёт, тех-то мы, пожалуй изведём.

— Можно и вообще не выпускать. Бойцов там точно меньше сотни, а наши стрелки на четыреста метров не промахиваются. Другое дело — при боестолкновении могут быть жертвы среди непричастных к существу разбираемого вопроса. Да и наши при штурме укрепления вполне способны подставиться. Разучился я за последние годы планировать потери. Покумекаю, однако, без поспешности.

* * *

Сегодня был очень плохой день. А вечер — ещё хуже. Сивый с неудовольствием оглядывает длинный стол, за которым всегда ужинает его дружина. Обычно здесь собирается человек сорок верных людей. Да десяток караульных у ворот и на стенах, да два десятка патрулирует окрестности, зорко приглядывая за тем, чтобы смерды не ленились и не пытались улизнуть. Да три десятка в походе — осматривают земли, ищут людей и принуждают их перебираться сюда.

Кожемяк, кузнецов, гончаров, и других, смыслящих в ремесле работников, селят в посаде вокруг крепости или по слободам, что тянутся языками своих улиц во все стороны. Землепашцев садят на землю посреди полей, поодаль. Так, чтобы покосы и выпасы оказались неподалёку, ну и пашни, понятное дело.

Долго и трудно собирал он людей под свою руку. Тяжело ему пришлось, пока наловчился держать их в повиновении. Глупые бестолочи всё никак не могли уразуметь, ради чего им сходиться в одно место, да ещё и платить налоги. А того не понимают, что без единства нет государства, нет порядка, и не будет развития. Если не объединить силы и возможности, хотя бы в виде тех же налогов, никакие совместные задачи не решаются.

Где силой, где хитростью сумел-таки Сивый создать прототип будущего общества по образцу и подобию того, что имело место во всей человеческой истории. Властная пирамидка, аппарат принуждения и работники. Жизнь стала походить на привычную с детства картину, когда объединённая его волей рыхлая в недавнем прошлом масса структурировалась, в ней началась борьба за более высокое место — десятники друг на друга нашёптывают воеводам, которые, в свою очередь прикидывают, кому из них предстоит занять княжеское место, и не ускорить ли это событие. Конюший на ножах с ключником, а старосты слобод спорят из-за доли зерна с посадским старшиной. Заработали механизмы амбиций и жадности, крестьянские дети дерутся со слободскими за право прийти на службу в дружину, а постельничьего недавно поймали на воровстве воска. Всё как у нормальных людей. Конкуренция и предприимчивость — необходимые условия развития, провозвестники прогресса.

А чтобы при этом не было бардака, так на то и князь, чтобы порядок навести, чтобы держать всех в узде и заставлять работать. Наказать нерадивых, покарать виноватых, обласкать ревностных и пожурить неразумных. В общем, государственное строительство — работа непростая, но при должном упорстве, энергии и продуманности справиться с ней удалось. Здешнее человечество встало на торную дорогу поступательного развития, перевалив из первобытно-общинного строя в феодализм, хотя и с некоторыми чертами строя рабовладельческого — холопы трудятся на княжеском подворье и у некоторых ремесленников.

Жаль, что возраст берёт своё. Семьдесят уже скоро. Так что капитализм построят без него, причём нескоро. Никто из родившихся в этом мире людей систематического образования не получил и об общественно-экономических формациях представления не имеет. Детей и внуков удалось научить письму и счёту, да к порядку приучить, в основном на собственном примере. Увы, старые познания в этом мире не слишком полезны. Умение пользоваться мобилкой или разбираться в курсах валют, не востребованы, как и способность рассуждать о тонкостях поэзии или живописи.

Ничто не предвещало худого, пока по утру не прискакал посыльный от Каниной веси, что к югу, и не сказал, что на дороге видели двух пеших путников, а когда поскакали их перенять, те побежали и успели скрыться в лесочке, что смыкается с Осокиной падью. Верховые сразу беглецов не нашли — густые там заросли, воины разъехались так, чтобы просматривались все опушки и послали гонца за подмогой, лесок прочесать.