сольные строчки, а другие дурачатся между собой, строят смешные рожицы, портят друг другу прически и весело подпевают своим друзьям. В какой-то момент девушки начинают много крутиться вокруг них и подбадривать их своими веселыми и энергичными танцами, продолжая строить всем глазки, хлопать в ладони и иногда что-то радостно вопя. Они в очередной раз отмечают, что голоса этой невероятно талантливой четверки прекрасно сочетаются друг с другом, а группа наконец-то звучит еще лучше.

Питер также с удовольствием исполняет несколько строчек своим низким голосом с легкой хрипотцой, лихо отбивая ритм на ударных, пока Терренс, Даниэль и Эдвард собираются возле ударной установки и подпевают ему. Новоиспеченный соло-гитарист радует всех небольшим гитарным солом, давая понять, что он великолепен в этом деле, даже если ему еще предстоит многому научиться. Правда в какой-то момент Эдвард, Терренс и Даниэль бросают играть и начинают лихо отплясывать, дурачиться и флиртовать со своими девушками, позволяя Питеру самому спеть оставшиеся строчки и подыграть себе на ударных. Впрочем, вскоре они возвращаются на свои места и завершают свое выступление все вместе. После чего они замирают в разных позах на несколько секунд, довольно тяжело дыша и чувствуя приятную усталость после того, как адреналин начинает спадать.

В гараже тут же раздаются бурные аплодисменты от широко улыбающихся Ракель, Анны, Хелен и Наталии. Все они издают радостные возгласы и выкрикивают «Браво!» или «Молодцы!», заставляя Эдварда, Терренса, Даниэля и Питера чувствовать себя так, будто они с оглушительным успехом отыграли собственный концерт. С их лиц ни на секунду не сходит широкая улыбка, глаза горят особым блеском, а тело буквально дрожит от сильного перенапряжения. А спустя несколько секунд Терренс, Даниэль и Эдвард под бурные аплодисменты переглядываются между собой, пытаясь справиться нахлынувшими на них эмоциями. Оставив гитары на своих местах и положив медиаторы на столик, братья МакКлайф с легкой улыбкой заключают друг друга в крепкие братские объятия. Вскоре к ним присоединяется и Даниэль, а затем все трое притягивают к себе и Питера.

Все четверо задерживаются в групповых объятиях на несколько секунд и крепко обнимают друг друга уже по одному. После чего участники группы «Against The System» выстраиваются в одну линию, приобнимают друг друга и переводят уверенные взгляды на Ракель, Анну, Наталию и Хелен, позволяющие себе пустить слезу счастья. Все заставляет Терренса, Эдварда, Питера и Даниэля улыбнуться и приподнять головы с чувством гордости. В какой-то момент все четверо с легкой улыбкой на лице делают поклон и отстраняются друг от друга. После чего к ним с радостными возгласами подбегают Анна, Хелен, Наталия и Ракель с желанием обнять своих друзей и расцеловать любимых мужчин. Девушки настолько неожиданно бросаются парням на шею и крепко обнимают их, что те слегка пятятся назад. Впрочем, Эдвард, Даниэль, Терренс и Питер не теряются и с удовольствием обнимают своих вторых половинок, оторвав их от пола на несколько мгновений и все еще пытаясь справиться с теми эмоциями, которыми они одержимы.

Глава 155

Прошло пять месяцев. Три месяца назад закончился суд над Майклом МакКлайфом и его сообщниками, который здорово потрепал всем нервы. Именно об нем сейчас говорят Эдвард и Наталия, медленными шагами прогуливаясь по побережью пляжа и наслаждаясь солнечной, удивительно теплой для весеннего времени погодой.

— Даже не верится, что прошло уже столько времени, — тихим голосом задумчиво говорит Эдвард, не обращая внимания на то, что теплый, сильный ветер слегка задирает его простую белоснежную рубашку с четвертными рукавами, пара верхних пуговиц на которой расстегнута, и сильно лохматит его и без того небрежные волосы.

— Я до сих пор прекрасно все помню… — с грустью во взгляде отвечает Наталия, пока ветер развивает ее длинные волнистые волосы, красиво спадающие с плеч, и юбку белоснежного шифонового платья длиной чуть выше колен и с привлекательным V-образным декольте и широким золотым поясом на талии.

— Я тоже.

— Такое чувство, что все это произошло будто вчера. — Наталия свободной рукой дотрагивается до своих золотых сережек в форме бабочек и позолоченным кулоном, подаренный ей Эдвардом на ее последний день рождения.

— Нам очень повезло, что у нас был такой прекрасный адвокат. Герберт сразу дал понять, что настроен очень решительно, и был уверен в том, что все пройдет хорошо.

— И его огромная уверенность давала мне надежду на лучшее. Мне правда было намного легче из-за того, что этот человек все время поддерживал нас, зная, как нам было тяжело.

— И было отчасти легче от того, что адвокат и сам очень много говорил, когда кто-то из нас не был в состоянии.

— Но было очень тяжело из-за того, что Майкл, его сообщники и их адвокат усиленно поливали нас грязью каждый раз, когда кто-то говорил.

— Да уж, они всем нам нервишки потрепали.

— Самый сложный день был именно первый, — с грустью во взгляде вздыхает Наталия. — Огромное количество репортеров, сильное напряжение… Страх, что что-то пойдет не так…

— Я не мог долго уснуть в ночь перед судом, — признается Эдвард. — Слишком сильно нервничал от осознания того, что снова встречусь с этими подонками. Как представлял себе что-то подобное, так меня начинало трясти от ужаса.

— Не только ты один, милый. Я вообще не спала всю ночь. Да и Терренс с Ракель и твои родители тоже выглядели так, будто не выспались.

— По крайней мере, они ничего не говорили.

— А тут еще и эти репортеры и журналисты. Нам и так было тяжело, а они еще больше усугубили наше состояние.

— Согласен. Они и правда достали нас.

— Да уж… — хмуро бросает Наталия. — Все им надо знать, чтобы потом сделать сенсацию. Делают деньги на эксклюзивных подробностях.

— Радует, что заседание было закрытым. А то от их постоянных вспышек фотокамер у меня глаза болели. И я едва боролся с желанием послать всех этих журналюг куда подальше.

— Мне тоже. Хотя такое поведение стало бы причиной написать статью, порочащую честь кого-то из нас.

— Вот поэтому нам и пришлось сдерживать себя.

— Это стоило огромных усилий.

— Но самый ад начал после того, как когда судья объявил заседание открытым. — Эдвард нервно сглатывает. — Помню, как приставы привели в зал суда дядю Майкла и всех его сообщников. Они все смотрели на нас презренными взглядами, которыми запросто могли быть убить нас или просверлить дырки в наших лбах.

— А я никогда не забуду, какой ужас овладел мной, когда в зал привели Уэйнрайта, — с округленными глазами признается Наталия. — У меня перед глазами пронеслись воспоминания обо всем, что он со мной