старой лесенки, что ведет к берегу Москвы-реки. Жена, как водится, хлопотала, приготавливая завтрак, муж играл с ребятишками, бегал, затеял возню на лесенке. И только добрую улыбку могла вызвать у случайного свидетеля эта полная любви и согласия картина.

Вдоволь наигравшись, надышавшись свежим воздухом, семейство удалилось, аккуратно прибрав за собой, унося пустые консервные банки, по… оставив неожиданный «сувенир» — тайник, запрятанный Лэнжелли под лесенкой. В тайнике — водонепроницаемом пакете — между двух металлических пластинок, обмотанных изоляционной лентой, оказались две тысячи рублей [1], инструкция для неизвестного агента, микроскопически напечатанная на крохотных листках, и таблетки, что применяются при тайнописи. И деньги, и инструкция, и таблетки, как выяснилось позднее, предназначались не Максу, а другому агенту (в свой срок он также предстал перед судом). Но эта не такая уж, быть может, и случайная находка на Ленинских горах сыграла свою роль в разоблачении «Макса».

Истинный характер занятий Лэнжелли не оставлял теперь сомнений. И как ни странно это звучит, семейство являлось его оперативным, техническим «аппаратом». Жена постоянно сопутствовала Лэнжелли повсюду, где ему требовался помощник, и атташе счел необходимым уведомить об этом П. В одной из своих инструкций он написал (кстати, инструкция эта, изъятая у П. при обыске, дает представление о тех заданиях, которые П. получал): «Если Вы увидите меня с женщиной, то это будет моя жена. Она совершенно доверчива. Нас особенно интересуют всякие детали об истинных советских намерениях в Берлине или о всякой подготовке к военным действиям, а также точное количество и местонахождение пусковых площадок для межконтинентальных снарядов, где их выпускают и сколько в месяц… Жмет Вам руку Шарнхорст. Д.» (Д — первая буква имени Даниил — конспиративной клички Лэнжелли).

Но не только жена Лэнжелли ассистировала ему, даже своих малышей этот «образцовый» отец заставлял выполнять определенные служебные функции — дети были его камуфляжем, его прикрытием.

Тут следует заметить: Лэнжелли никак нельзя назвать слабым противником, наоборот, он отличался не только профессиональной выучкой, но и особенной осторожностью. Все, ставшее известным о Лэнжелли, говорит, что он был человеком, лишенным нравственных понятий. Он не походил на тех беспечных и трусливых болванов, которых изображают в иных писаниях «про шпионов», кроме того, он был официальным лицом, чиновником посольства. Можно лишь догадываться, сколько изобретательности и терпения, настойчивости и организованности, сколько будничной, «скучной» работы понадобилось, чтобы его обезвредить.

Что же представлял собой второй «герой» этой мрачной истории — подполковник П. — Макс? Как и почему соединились пути этих двух людей: американского дипломата-шпиона и советского офицера?

Признаться, знакомясь с делом П., прежде всего ищешь ответа на вопрос: что толкнуло П. на преступление? Какие жизненные обстоятельства или душевные «вывихи» привели П. к такому концу? Что двигало им, замахнувшимся на жизнь и благополучие своих соотечественников?

П. не был какой-либо демонической фигурой. Наоборот, в годы войны он проявил скорее «скромность» и «застенчивость», чем стремление к воинской славе, упорно держась на тыловых должностях. Однополчане П. (после войны он долго служил в наших войсках за рубежом) отзывались о нем, как о примерном службисте, никакими, впрочем, особыми талантами не отмеченном, и разоблачение этого малоприметного человека было для них громом с ясного неба. Даже пороки П. — корыстолюбие, скупость, тайное распутство — выглядят в общем довольно банально: это пороки нечистоплотного ординарного эгоиста. И хотя преступление, совершенное П., огромно и неискупимо, сам он был ничтожеством, мелким негодяем.

Вот, к примеру, в каком тоне разговаривал он со своими «работодателями». Приведу дословно страничку из его донесения, так и не попавшего по адресу: «Сердечно благодарю Вас за заботу о моей безопасности, для меня это жизненно важно, за деньги тоже спасибо. Сейчас я имею возможность встречаться с многочисленными знакомыми с целью получения информации, и, кроме того, находясь в резерве, через два месяца выплачивают оклад по званию — это треть всего оклада. Переезд тоже требует дополнительных затрат, так что еще раз большое Вам спасибо».

П. не был что называется стилистом — не знаю уж как он ухитрился окончить высшее военное учебное заведение. Но лучше всего характеризует автора донесения эта обстоятельность в описании своих материальных затруднений, эта горячая, очень искренняя благодарность за «вспомоществование». П. как бы даже извиняется за то, что берет деньги: военнослужащим, находящимся в резерве свыше двух месяцев, выплачивается, видите ли, только треть оклада. И П. — вот она, логика предателя! — полагает, что это в какой-то мере его оправдывает. Выдавая разведке чужой страны важные политические и военные секреты, он, оказывается, стремился лишь покрыть расходы по переезду.

Что еще сказать о IL? По службе он шел в общем-то хорошо, получал благодарности, имел хорошие аттестации. Известное объяснение этому и заключается, может быть, в том, что он был неприметен, услужлив, старался не выделяться. С людьми, любившими выпить, — выпивал, с рыболовами — рыбачил, с охотниками — охотился. И хотя не имел близких друзей, ровные, добрые отношения поддерживал со всеми сослуживцами. П., в сущности, торговал их головами не в переносном, а в точном смысле слова, но избегал с ними всяких конфликтов. (В случае военных действий секреты, которые П. продавал врагу, привели бы, не будь он вовремя разоблачен, к тяжелым человеческим потерям.) И, видимо, эти молчалинские черты характера помогли ему так долго оставаться нераспознанным. Приходится, к сожалению, признать, что сослуживцы П., имевшие доступ к особо важной военной и политической информации, были с ним чрезмерно откровенными. И я не ошибусь, если скажу, что разоблачение П. предотвратило весьма серьезные последствия этой недопустимой откровенности.

Само падение П. произошло весьма заурядно. Все началось с сомнительных уличных знакомств, с тайных свиданий в гостиницах, где номера сдаются на ночь, и т. д. Служа в наших войсках в Вене, П. познакомился с женщиной, известной австрийской полиции под кличкой Анни (под какой кличкой она сотрудничала с американской разведкой, осталось, кажется, невыясненным). Ее настоящее имя Эмилия Коханок. И есть все основания полагать, что еще в Вене Коханек обратила внимание американцев на своего многообещающего поклонника. Но завербован П. был позднее, в 1956 году, когда он проходил службу в советских войсках в Шверине (ГДР). Сам он об этом рассказал на следствии так:

«К сотрудничеству американцами я был привлечен при следующих обстоятельствах. Зимой 1956 года я направил письмо в Австрию своей любовнице Коханек… В скором времени я получил письмо, в котором она назначила мне свидание в Западном Берлине, куда намеревалась приехать на рождественские праздники.

В назначенный день я прибыл в командировку в Восточный Берлин, откуда без разрешения командования выехал