Настя перевела дух – кто-то из припозднившихся соседейвозвращался с работы или с вечеринки…

Она набрала номер на кодовом замке, вошла в подъезд.

Внутри, как всегда, было полутемно.

Кто-то из бомжей, забредавших к ним в подъезд погреться,опять разбил лампочку над дверью.

Давно пора поменять допотопный кодовый замок на нормальныйдомофон, но соседи подобрались на удивление равнодушные. Или просто скупые.

У Насти и у самой, конечно, нет лишних денег, но забезопасность и покой для себя и Дениски она отдала бы последнее…

Она отряхнулась, как выбравшаяся из воды собака, инаправилась к лифту.

При этом ей нужно было пройти мимо неплотно прикрытой двериподвала.

Замок на этой двери снова сбили, и Насте показалось, что заней кто-то прячется. Сердце забилось в груди как пойманная птица. Настя сунулаправую руку в карман, сжала в кулаке связку ключей – какое-никакое, все жеоружие…

Темнота за дверью казалась живой, угрожающей. И еще ейотчего-то вспомнился тот странный взгляд на сегодняшней вечеринке –внимательный, пристальный, изучающий…

Она проскочила мимо подвальной двери, но теперь ей казалось,что живая, шевелящаяся темнота смотрит ей в спину. Смотрит пристально,настойчиво, угрожающе.

Она хотела обернуться, удостовериться, что все это не большечем фантазия, ни на чем не основанные страхи, но невозможно было заставить себявзглянуть на то, что пряталось за спиной…

Теперь ей послышался позади совершенно отчетливый шорох.

Настя вскрикнула и бросилась вперед, к лифту…

Как раз в эту секунду двери лифта распахнулись и на площадкувывалился сосед, Лешка Коршунов.

Лешка, как всегда, был навеселе.

– Настюха! – заорал он, широко раскинувруки. – Дай я тебя поцелую! Ты моя любимая женщина! Вот как Бог свят –никого так не люблю, как тебя! Настюха, выходи за меня замуж!

– Проспись сперва, – беззлобно отозвалась Настя,обходя Лешку и протискиваясь в кабину лифта. – Если трезвый придешь –поговорим!

– Ну, ты сказанула – трезвый! – рассмеялсяЛешка. – Я сам-то себя трезвым не помню! Значит, не хочешь за меня замуж?Ну, как знаешь! Тогда я к Ленке пойду, она – моя самая любимая женщина! Послетебя. Она точно за меня выйти согласится.

Настя нажала кнопку своего этажа. Сердце понемногууспокаивалось.

Дома все было тихо. Настя сняла сапоги, скинула пальто прямона пол в прихожей и босиком прокралась в комнату сына. Дениска спал,раскинувшись на кровати, румяный и растрепанный. Медведь Федя, как всегда,валялся на полу. Настя глядела на сына, ощущая, как волна теплой нежностиприливает к сердцу и на душе становится спокойно и радостно.

Ребенок пошевелился во сне, и Настя, пятясь, вышла изкомнаты.

Кто-то осторожно постучал в дверь. На площадке стояласоседка Ирина, запахивая на груди халат.

– Ну ты даешь, Настасья, – зевая, сказалаона, – гуляешь до полночи. Мужик-то хоть того стоит?

Это были ее обычные шуточки – Ирка прекрасно знала, чтоНастя не гуляет, а работает допоздна, оттого и просит ее приглядеть за сыном.На нее всегда можно положиться: своих трое, да еще муж и собака, и все в полномпорядке – сыты, умыты, одеты.

– Все в порядке? – спросила Настя, отдавая соседкешоколадные фигурки, оставшиеся от вечеринки.

– Ух ты! – изумилась Ирка, разглядывая мобильныйтелефон. – Прикольно! Завтра своему в карман вместо настоящего положу –вот смеху будет! Имей в виду, я твоего Дениску той гадостью, что ты оставляешь,кормить не стала. Дала ему картошки с мясом – вот это еда, а то парень и невырастет никогда!

Настя отвернулась, чтобы Ирка не заметила ее лица и незавелась с пол-оборота. Они всей семьей любят поесть, и все больше мясо сошкварками да жирную ветчину. Дениске жирного совсем нельзя, у него сосудыслабые. Врач прописал строгую диету – фрукты, овощи, ничего копченого, жирного,острого. Но с Иркой не договоришься, она вообще врачей за людей не считает. Даи как Настя может ставить ей условия? Соседка по доброте душевной ей помогает,денег не берет. Да у Насти денег особо и нету…

Вопреки опасениям Надежды муж не стал ее воспитывать по поводусамовольной отлучки из дома, он одобрительно оглядел свою обновленную жену ипохвалил новую стрижку. А уж когда Надежда вытащила из духовки запеканку схрустящей корочкой, муж едва не прослезился, видно, и впрямь оголодал запоследнее время.

– Вот видишь, Надя, как на тебя хорошо действует этозамечательное лекарство, – радостно говорил Сан Саныч, сидя после обеда вгостиной с котом на коленях, – ты меняешься буквально на глазах. Кстати,ты не забыла принять сегодня порцию?

– Да-да, – ответила Надежда, – я пила.

По натуре она была женщиной честной и правдивой, обманыватьмужа ей было что нож острый. Однако частенько приходилось это делать,поскольку, как уже говорилось, Сан Саныч строго-настрого запретил ейввязываться в опасные авантюры. А ей не то чтобы очень хотелось это делать, нообстоятельства всякий раз складывались так, что без Надежды никак нельзя былообойтись. Поэтому Надежда Николаевна выработала свою собственную тактику обманамужа: не врать в открытую, а слегка недоговаривать. Или умолчать.

Муж был человек чрезвычайно проницательный, Надежду успелхорошо изучить и заподозрил бы явное вранье. Вот и сейчас Надежда чутьпомедлила, прежде чем ответить, и этого оказалось достаточно.

– Надежда! – строго сказал муж. – Сейчас жеотвечай, пила ты лекарство или не пила?

– Да пила, – ответила она с досадой, видя, чтовредный кот ушел от Сан Саныча и вспрыгнул на подоконник, поближе кфикусу, – конечно, пила…

Бейсик выразительно фыркнул и потерся боком омногострадальный фикус. Затем поглядел на Надежду ехидно и потрогал лапойсыроватую землю.

– Посмотри мне в глаза! – потребовал муж.

Надежда сделала над собой усилие и уставилась на мужачестными глазами. Это не помогло.

– Немедленно говори правду, ты выпила сегодня лекарствотри раза?

– Ну, не три… – Надежда опустила глаза впол, – не три, а только два…

Сан Саныч, ожидавший худшего, был так приятно поражен, чтодаже не стал ругаться. Кот по-прежнему демонстративно рыхлил фикус. НадеждаНиколаевна походила по комнате и, видя, что рыжий предатель наблюдает за нейисподтишка, показала ему ершик для пыли, свернутую газету и покачала ногой вшлепанце. Все три предмета успешно использовались при экзекуции: ершиком лупиликота по наглой морде, шлепанцем – по филейной части, а газетой куда придется.Разумеется, все это проделывала только Надежда, Сан Саныч своего ненаглядногоБейсика и пальцем не тронул бы.