– Да я-то ей никто… я из собеса… – ляпнула Надеждапервое, что пришло в голову. – Ей путевка бесплатная полагается…

– Путевка? Бесплатная? – живо заинтересоваласьЛюба. – Это за какие такие заслуги?

– А я знаю? – Надежда пожала плечами. – Моедело маленькое – проинформировать… Наверное, она заявление подавала, воточередь и подошла…

– Ты чего, Люба, на человека насела? –подключилась к беседе Нюра. – Человек работу свою выполняет… а теперь,когда ее убили, так кому, к примеру, эта путевка достанется?

– А я знаю? – повторила Надежда Николаевна, решив,что такая позиция наиболее безопасна. – Сами в собесе узнавайте!

– А куда, к примеру, эта путевка? – не сдаваласьрыжая Нюра. – В санаторий или, допустим, в какой-нибудь пансионат?

– В пансионат, на Карельский перешеек, –отозвалась Надежда и задала встречный вопрос: – А у нее… у Варвары Степановны…родственники имеются?

– А как же! – выпалила Люба. – Очень дажеимеются! И сейчас, как квартиру делить, так непременно набегут! А раньше-то гдеони были? Когда надо было лишний раз, к примеру, навестить старого человека,так их не дозовешься! Вот ей, Нюре, ключи дали, чтобы она, значит, за Варваройприсматривала… а она ведь, Нюра-то, и сама не молоденькая! Это ей памятник надокаменный поставить, что она такой человек на редкость внимательный! Другой быкто и не подумал к чужой старухе ходить… Хотя у Варвары Степановны родственникиеще ничего, более-менее понимающие… Это вот Серафиму из четвертого подъезда, тусовсем бросили и не вспоминали, хотя родная племянница имелась… а вот как онапомерла и квартира-то освободилась, так эта племянница в один моментобъявилась, и со всеми своими претензиями… а к Варваре все ж таки приходили.Один такой видный мужчина наведывался. Вот только вчера приходил…

– Да это ты, Люба, путаешь! – перебила ееприятельница. – Этот-то, что вчера, вовсе не родственник!

– А кто же, как не родственник? Полюбовник, чтоли? – И Люба зашлась оглушительным хохотом. – Что ты, Нюра, такоеговоришь? Срамота слушать!

– Это тебя срам слушать, – надулась Нюра. – Ая если говорю, так знаю! Мне Варвара Степановна сама говорила, что никакой онне родственник, а вовсе из газеты…

– Из какой газеты? – переспросила Надежда.

Покалывание в корнях волос заставило ее насторожиться.

– Вот уж из какой – это я вам не скажу, – солидноответила Нюра. – Не имею такой привычки говорить, чего не знаю. А толькоВарвара Степановна лично мне говорила, что он из газеты. И приоделась к егоприходу, и в квартире у себя прибралась…

– Ну я прямо не знаю, – перебила ее Люба. – Скакого такого интереса к нашей Варваре из газеты пожаловали? Кто она такая –певица, что ли, знаменитая? Или космонавтка? Или, может, какого-нибудь царскогороду-племени?

– Ты не знаешь, и я не знаю! – нравоучительнопроговорила Нюра. – Может, и была в молодости певицей!

– Да какой она была певицей! – отмахнуласьЛюба. – В поликлинике районной она работала, в регистратуре карточкивыдавала!

В это время к скамейке приблизилась еще одна местнаяжительница – прямая как палка старуха с недоверчиво поджатыми губами.

– Вы кто же это будете? – уставилась она наНадежду. – Что-то мне ваша личность незнакома.

– Это из собеса женщина, – сообщила Нюра,подвинувшись, чтобы освободить место. – Путевку Варваре Степановнеприносила, да, видишь, зря только ноги сбила…

– Из собеса? – переспросила новоприбывшая. –А что это я вас в собесе никогда не видала? Я там, почитай, всех знаю… и НинуИвановну, и Эвелину Петровну, и Галию Махмудовну…

– А я там недавно работаю, – отозвалась Надежда.

– И путевки сейчас никакие не распространяют, –гнула свое вредная тетка. – Путевки для льготников в собес осеньюпоступают или в начале зимы, а сейчас, считается, скоро весна…

– Какая весна, – отмахнулась Надежда. – Довесны еще ждать и ждать… – Она взглянула на часы и заторопилась: – Идтимне нужно… заболталась я с вами, а мне еще начальству отчитаться нужно…

– Ну-ну! Отчитаться – это первым делом! – строгопроизнесла подозрительная старуха, усаживаясь на место Надежды и провожая еенедоверчивым взглядом.

Настроение было отвратительным. Получалось, что как никрути, а Надежда причастна к смерти старухи. Косвенно, конечно, но все же долявины ее в этом есть. Если бы она сразу перезвонила и сказала, что ВарвараСтепановна ошиблась номером, старуха дозвонилась бы до Таси, и тогда возможно,ее сумели бы защитить.

Теперь уже Надеждин внутренний голос помалкивал и несоветовал забыть всю историю, как страшный сон. Внутренний голос у Надежды былпротивным занудой, но привык реально оценивать свои силы, в данном случае онпонял, что Надежда все равно его не послушает. Тем более что в дело вступиласовесть. Совесть на Надежду всегда имела большое влияние. Так что внутреннийголос был один против совести и любопытства и быстро понял, что у него нетникаких шансов на победу. Поэтому он затаился в глубине души до более удобногослучая, а Надежда Николаевна поплелась домой, обходя лужи и пытаясь отскочитьот проезжающих и норовящих окатить ее машин.

Дома кот сразу понял, что Надежда не в духе, и даже не сошелс дивана, чтобы поприветствовать хозяйку. Чтобы отвлечься от грустных мыслей,Надежда занялась хозяйственными делами. Под неумолчный шум пылесоса онаразмышляла, что же теперь делать. Старуху убили, это само по себе плохо. Но ещехуже, что вместе с ней ушли в неизвестность все сведения, кто такие те женщиныи от кого им грозит опасность. Лену Серебровскую уже убили, но ведь осталосьеще трое – Настя Рубинина, Эля Маленко и Маша Чонишвили. Надежда запомнилафамилии наизусть. Нужно обязательно добраться до них и предупредить о грозящейопасности. Заодно и выяснить, в чем же там дело.

Но соваться в дом убитой старухи больше нельзя, уж больнососедки подозрительные, еще в милицию сдадут.

Надежда убрала пылесос и отправилась на кухню выпить чаю.Эта несложная процедура всегда помогала ей обрести ясность мысли. Кот тут жепоявился и затребовал перекусить. Надежда предложила ему сухой крекер, котоскорбленно вскинул голову и фыркнул. Надежда машинально съела крекер сама,затем, радуясь, что появился аппетит, умяла еще полпачки.

Кот опомнился и стащил со стола пустой пакет. Не веря своимглазам, он разорвал его и заглянул внутрь.

– В кругу семьи не щелкай клювом, – наставительносказала Надежда, – нечего было жеманничать.

Кот поднял хвост вверх и ушел, затаив на Надежду немалоеколичество хамства.

После чая мозги зашевелились быстрее, и Надежда подумала,что неплохо бы сходить в ту самую участковую поликлинику, где работала покойнаяВарвара Степановна. Раз проработала она в регистратуре много лет, несомненно,должны у нее остаться там друзья, может быть, даже близкие подруги. И чем чертне шутит, может быть, как раз там и работает та самая неуловимая Тася.