Впрочем, сейчас ущербом можно было и пренебречь – все равно шансов остаться в живых у рарденцев почти что и не было. Нет, конечно же, можно было и сдаться, вот только…

«Рарденцы не сдаются!»

Пафосные и напыщенные слова? Да нет же, скорее – воплощенная в слова философия этого отчаянного народа. Слова, которые заставляли собственной грудью разрывать сверкающее сталью кольцо врагов. Слова, которые заставляли плюнуть в лицо торжествующему врагу, приводя в действие самоубийственные чары. Слова, которые вели в бой…

Капитан Эрлеоне шел в бой. В свой последний бой.

Рарденские моряки сейчас делали все возможное и невозможное, чтобы нанести максимальный урон противнику. Скорострельность артиллерии легкого крейсера и корветов Рардена достигла значений, близких к технической скорострельности, что в боевых условиях считалось невозможным. В энергопогребах отчаянно матерящиеся канониры срывали пломбы на питающих эмиттеры энергопотоках, разбивали предохранители, искусственно замедляющие темп стрельбы артефактов – сейчас риск взлететь на воздух из-за перегрузки энерголиний был, право слово, несущественен…

«Смелый» и «Заря», больше не жалея боезапас, рванули в последнюю «пенную» атаку на вражеский легкий крейсер, попутно перестреливаясь с ниаронскими корветами.

Дистанция сократилась менее чем до тридцати кабельтовых. Маневрировать стало все труднее – буквально все пространство вокруг корабля кипело от близких разрывов плазменных шаров, и попадать в «Витязь» стали все чаще.

Но теперь рарденские корветы не стали останавливаться на полпути и под огнем противника вышли на кинжальную дистанцию стрельбы.

Десять пенистых дорожек прочертили водную гладь, и на этот раз увернуться от массированного залпа, причем почти в упор, ниаронский крейсер не смог.

В борт корабля, один за другим, вонзились три силовых кокона с находящейся под огромным давлением кипящей воздушно-водной смесью. В следующий миг борт крейсера взорвался в трех местах – в районе носовых орудий, между трубами и в районе кормовых палубных установок. Мириады тонких потоков воды и воздуха, обладающих колоссальной разрушительной способностью, разорвали борт ниаронского крейсера. В стороны полетели обломки крепчайшего железного дерева и куски зачарованных медных листов. Постепенно потоки пара и воды потеряли пробивную силу и превратились в уже безобидные облака взвеси, но свою работу заряды сделали.

Огромные массы забортной воды хлынули внутрь смертельно раненного корабля, заполняя отсеки и круша переборки. Крейсер стал резко крениться на правый борт, а затем начал медленно разваливаться на три части. Огромные обломки, некогда бывшие стосорокатрехметровым кораблем, быстро погрузились под воду, и при таком развитии событий у команды крейсера практически не было никаких шансов на спасение.

Еще одной жертвой залпа рарденцев стал уже поврежденный ниаронский корвет. Он, видимо, пытался подставить борт и закрыть собою легкий крейсер, но нет, не получилось…

Идущий полным ходом корвет буквально налетел на пенистую дорожку. Последовал сильный разрыв в носу корабля, и ниаронец зарылся носом в волну, стремительно погружаясь в воду. Еще два корвета были потоплены артиллерией рарденских кораблей, но и северяне тоже понесли потери.

Корвет «Смелый» попал под ответный «пенный» залп ниаронцев, получил два кокона в середину корпуса и стремительно затонул. На «Заре» после еще нескольких попаданий 127-миллиметровых файерболов вновь начался потухший было пожар в районе кормовой орудийной установки. На «Витязе» тоже не обошлось без повреждений – в ходе этой атаки он потерял две четырехдюймовки левого борта, а начавшие от отчаяния палить зенитчики на одном из вражеских корветов умудрились скосить весь расчет установки ВВП левого же борта.

Казалось бы, уничтожение легких сил противника – огромное достижение в бою. Но это была агония – численное превосходство кораблей Ниарона не оставляло «Витязю» ни малейшего шанса. Огонь тяжелых крейсеров заставлял отчаянно маневрировать, сбивая наводку, а в воздухе уже начали мелькать тени драконов.

Серджио приказал перенести огонь всех орудий на головной тяжелый крейсер, хотя и понимал, что это уже конец, но сдаваться без боя он был не намерен.

Фонтаны разрывов мощных файерболов начали подниматься все ближе и ближе к рарденским кораблям, а скоро пошли и попадания. С воздуха свой вклад в бойню вносили полдюжины драконов-пикировщиков, раз за разом заходящие тройками на имперский крейсер и закидывая корабли легкими бомбами и огненными плевками.

Восемь оставшихся зенитных эмиттеров «Витязя» пытались кое-как им противостоять, но без особого успеха. Все, чего удалось добиться установкам ПВО, – это пара драконов, словившая порцию огненных шариков и ковылявшая к родному авианосцу. Сами же зенитные установки, расположенные в открытых барбетах, оказались легкой добычей ящеров.

Еще более скудно защищенный от атак с воздуха корвет «Заря» оказался буквально залит драконьим пламенем, а после попадания еще и нескольких бомб начал стремительно терять ход. Практически беззащитный, объятый огнем корабль быстро стал хорошей мишенью для канониров ниаронских крейсеров и вскоре, получив полдюжины попаданий файерболов крупного и среднего калибров, затонул.

На «Витязе» взрывами от драконьих плевков и бомб уже сорвало обе мачты, одну трубу срезало почти под корень, а вторая держалась только на офицерском слове. От прямого попадания 229-миллиметрового файербола заклинило верхнюю носовую башню главного калибра, одна за другой начали выходить из строя палубные установки эмиттеров вспомогательной артиллерии. Последней каплей стала серия прямых попаданий файерболов крупного калибра в корму, повредившая водометные установки. Скорость «Витязя» упала до жалких пятнадцати узлов.

Но Серджио все так же отдавал приказы ровным спокойным голосом, и только крепко сжатые кулаки выдавали ярость капитана – прямо на его глазах погибали его матросы, его корабль, он сам…

– Командир! Они требуют выйти на связь! – крикнул со своего места связист.

– Соединяй, – ледяным тоном приказал фрегаттен-капитан.

В рубке раздался сильно искаженный помехами голос, говоривший на рарденском с сильным акцентом:

– Капитан рартенского корабря, с тобой говорит контр-адмирар Соку Итсикава. Ты хоросый сольтат, ставайся. Ми сохраним тепе сыснь.

По меркам Ниарона, это была величайшая честь – сдаваться предлагали только лишь по-настоящему храбрым воинам.

Но по меркам фрегаттен-капитана Серджио Эрлеоне – это был позор.

– Рарден не сдается, – отчеканил тот и жестом приказал связисту разорвать связь.

Рарден не сдается… Высокие и бессмысленные слова… Но, окинув взглядом своих людей в рубке, он понял, что для них его слова ожидаемы и закономерны. А значит, все было не зря: если есть еще на этом свете люди, готовые драться и умирать во имя чего-то и кого-то, – то фрегаттен-капитан мог быть спокоен за свою Родину. Пускай в ней менялись порядки и правители, пускай солдат не раз называли тупыми убийцами, алкоголиками и дегенератами, пускай…