— Не у меня, — возразила я в ответ, отстраняясь от непривычно доброго «жениха».

Он весь какой-то… не такой.

— Праздновать и принимать подарки будешь ты, — он усмехнулся с подозрительно хитрым выражением в глазах, что Витору несвойственно.

— Ты сейчас тонко намекаешь на… что?

Витор выудил из пространственного кармана скрученный свиток со сломанной печатью и протянул мне. Его умение читать чужие письма я давно оценила. Совесть его за это ничуть не мучает.

Слова «скромный ужин» напомнили о скромнейшем вечере с сотней человек, а на день рождения они половину королевства пригласят? Нет, я отказываюсь в этом участвовать. Я не любитель массовых мероприятий, особенно когда центром внимания являюсь я.

— Я могу отправить тебя вместо себя? — поинтересовалась я, в глубине души надеясь на положительный ответ.

— Со мной можешь, — заявил Витор, — другого варианта нет.

Возгласа «ура, веселье!» не последовало. Один выходной. Я хотела провести его в тишине и покое… а покой мне даже не снится.

Мы в полной тишине шли по коридору. Я в голове прокручивала возможные предлоги для сбегания с праздника, потому что либо я с горя напьюсь, либо уйду раньше, но трезвая. И я все больше склонялась ко второму варианту. Первый — это крайний случай, если никакие предлоги не сработают.

Дин с Маленой отказались от посещения торжественного мероприятия, организованного моими родителями, и я их нежелание разделила полностью. Но у меня, в отличие от них, возможности отказаться не было. Друзья пообещали по возвращении устроить мне сюрприз и компенсировать потраченные на празднике нервы. В этом мире я все больше пессимист, поэтому новость о сюрпризе тоже никакой радости не доставила. В последнее время сюрпризы я недолюбливаю.

В кабинет ректора входили так же в полной тишине, нарушили кою ради скупого: «Здравствуйте, лорд Ханеш» — и быстренько порталом перешли в гостиную дома родителей. Они о чем-то разговаривали в момент нашего появления, и разговор, судя по их хмурым лицам, был неприятный. Завидев нас, родители замолчали и натянули на лица улыбки.

— Рэне, — мама тут же заключила меня в объятия, — как ты? Все в порядке? — беспокойство сквозило в голосе.

Я заверила ее, что со мной все хорошо и лучше не бывает, хотя бывало и лучше. Папа подключился с расспросами и услышал то же, что и мама, — все прекрасно и великолепно.

Витор отвесил комплименты, как и в прошлый раз превратился в мальчика с добродушным лицом и в который раз вызвал неодобрительный прищур отца.

Я перестала обращать внимание на «жениха». Зачем? Пусть строит из себя прекрасного принца, все равно им никогда не станет. Разве что ужасным и вселяющим страх, и вообще… ужас, летящий на крыльях ночи. Черный плащ! Между прочим, очень ему подходит. И плащ у него черный. И сам он — туча грозовая светлее.

— Рэне, — папа отвел меня в сторонку, пока мама с Витором что-то обсуждали, — скажи мне, как себя в последнее время ведет магистр Айнех?

Подозрительно. И подозревает он меня.

— Как и всегда, всех строит и пугает, а к чему вопрос? — удивление вышло искренним.

Папа Айнеха ни в чем не подозревал, по крайней мере, мне о его подозрениях известно не было. Дин — да, готов был свалить все грехи на магистра, а вот отец…

Он улыбнулся добро и светло и ответил:

— Просто интересуюсь. Гости нас уже заждались, — добавил он громче, обращая взор на Витора и маму.

Она спохватилась и, скомандовав:

— Быстро переодеваться и в зал! — вытолкала меня в коридор.

Явно не простой интерес у отца к магистру… Неужели Айнех и впрямь причастен? Только к чему: к краже или к дневнику? Надо обязательно выпытать у Джена, он должен знать. У них с отцом тесные дружеские отношения, проверенные не одним десятком лет.

— Твое платье уже готово, — защебетала мама, поднимаясь по лестнице со мной, — переоденешься, Веронта тебе прическу сделает. В свой день рождения ты должна блистать как никогда, — она лучезарно улыбнулась.

Мы прошли по коридору до двери в мою комнату, мама зашла следом. За металлическую витиеватую окантовку, за которую цеплялся балдахин, зацепили вешалку с платьем. Юбка до колен, расклешенная, верх обтягивает грудь, никаких вырезов и разрезов… Миленький наряд цвета чайной розы. Бордовые туфли выбивались из спокойной гаммы, но в целом получилось довольно гармонично.

— Рэне, расскажи маме, как у вас с Витором обстоят дела? — ни к чему не обязывающим тоном завела мама разговор. — Когда ждать свадьбу?

Я как раз стала рассматривать себя в зеркале и застыла с отразившимся на лице испугом.

— Свадьба — хлопотная затея, Рэне, — тем временем продолжала мама, — мы должны успеть подготовить ее на высшем уровне.

Рот открывался и закрывался, звуки терялись на стадии зарождения.

— Мы не думали об этом, — смогла вымолвить я.

— Плохо! — воскликнула мама. — Уже давно пора об этом подумать. Тебе исполнилось двадцать четыре, — она встала за моей спиной, положив руки на плечи, — ты не будешь вечно молодой. Сто лет, сто пятьдесят, и начнешь стареть. Девочка моя, пора заводить семью.

То есть я с Витором должна завести семью? Нет, не согласна. Я ношу его кольцо, пока есть вероятность отправиться к богам и высказать им все, что накипело. Когда необходимость в кольце отпадет, оно вернется к законному владельцу. Но маму такой ответ не обрадует.

— Нам кажется, сейчас не лучшее время для свадьбы, — уклончиво и максимально мягко ответила я.

— Вам или тебе? — она изогнула изящную бровь. — Погони, интриги, расследования, — не женское дело. Витор со мной солидарен, я интересовалась. Оставь мужчинам хоть что-то.

Витор солидарен? Конечно, что еще можно было от него ожидать?

— Я всего лишь им помогаю.

Мама с недовольством покачала головой, но развивать тему не стала. Щепетильный вопрос со свадьбой поднялся бы рано или поздно, но я бы предпочла поздно, а лучше никогда.

Напряжение нарастало с каждой минутой молчания. В какой-то момент я даже ощутила, как воздух заискрился. Мама шумно вдыхала и выдыхала.

Она недовольна моим молчанием или ответом? Бездна… я не собираюсь за Витора замуж! Если останусь жива, смогу найти вариант получше. Вряд ли в Радо мне удастся это сделать… Разве что отправиться на поиски светлых. Принц Уиллис — весьма неплохой вариант, хоть и чрезмерно любвеобильный.