хотя в полной мере таковой уверенности не ощущаю.

Просто это и впрямь проще всего, если избушку на курьих ножках угнали охотники за артефактами. Их-то мы нагоним… Хотя всё равно не понимаю, каким образом эльфик заставил Манюню летать.

Вот потому-то и думаю я, что совсем это был не эльф.

Но не люблю я их по-прежнему.

И потому мы с Бри держим путь на юг, ко взморью, к Чёрной Горе, той самой, где пропадают ведьмы…

— А может, они её уже разобрали! — пугается Бри.

— Нет. Тебя три дня дома не было, могли бы — на месте бы всё сделали.

— А Рашпиль-то, Рашпиль куда глядел! — Бри сжимает кулачки. — Не зря он его всё время кормил!..

— Кто кого кормил-то?..

— Ирвессе — Рашпиля!.. Да ещё и приговаривал, мол, кушай котик, кушай, котик хорошо кушать должен!..

Рашпиль, надо сказать, у Бри упитанностью не отличался. По её мнению, фамильяру полнота была противопоказана.

— Хм. Может, задобрить хотел, внимание отвлечь. А может, когда угонял, подсунул лакомство с… сама понимаешь, с чем.

Бри прижимает ладошки к щекам, глядит на меня с ужасом.

— Он… Рашпиля… отравил?

— Ну что ты говоришь, фамильяра так просто не отравить, сама ведь знаешь!

— А… что ж тогда?

— Отравить нельзя. Но можно сбить с толку, обмануть, затуманить взор. Требуется высокое искусство. Мало таких, кто способен на подобное; почему я и пытаю тебя, не привезла ли бабушка с войны чего-то… интересного?

Бедная Бри только трясёт головой. Она ничего не знает. Похоже, и в самом деле ничего. Бабушка, видать, понимала, насколько легкомысленна у неё внучка.

У ведьм это, кстати, часто случается — избушка и искусство переходят через поколение. Мать Бри, о которой она никогда не говорит (но я-то разузнал!), замужем за богатым купцом. Вторым браком. У Бри много единоутробных братьев и сестёр, обычных, безо всяких способностей; а вот кто отец Бри, не получилось раскопать даже у меня.

Что ж, завтра будем штурмовать земли незнаемые.

— Иван… — Бри вдруг подсаживается ко мне, прижимается, кладёт голову на плечо. — Ты ж не сердишься на меня, правда? Я, я… я ужасно ревнива, вот. А ты мой. Всё равно мой! И я любой змеюке, на тебя посягнувшей, и хвост оторву, и голову откручу!

Ох, девушки. Кто о чём, а они о «змеюках». Я, кстати, молчу, что ламия не получила то, для чего пыталась меня использовать, инстинкт размножения не удовлетворён. И, значит, она может вернуться — если, конечно, не отыщет кого-то менее везучего, кому предстоит сделаться пищей для её змеёныша.

— То есть тебе-таки эльфиков заводить можно? Таково последнее слово Брионни, ведьмы сильномогучей и искусной?

Я, если честно, уже голову почти сломал, пытаясь понять, на что похитителям (кем бы они ни оказались) сдалась Манюня, и потому подхватываю уже остывшую было тему.

— Конечно! — выдаёт Бри без тени сомнений. — Колдуны всегда были при нас, ведьмах! Всегда нас слушались! Всегда нам служили! Были тогда и закон, и порядок, никаких тебе войн!.. Потому что мужчины грубы и примитивны!.. Вечно меряются не тем, чем надо!

— «Слушались» — это было очень давно, Бри. И ты знаешь, что не просто «всегда нас слушались».

Молчит, сопит.

— Ты. Мой. Мой, понятно? И ни с кем, кроме меня, спать не должен. Меня тебе мало?

Ну, вообще говоря, маловато будет, если уж совсем по-честному. С её-то исчезновениями...

— А если ты занята? — говорю я как можно циничнее. — Ты занята, а у меня, ты знаешь, как у грубого и примитивного мужчины, есть определённые потребности…

Краснеет и кусает губу. Она всё-таки справедлива, моя Бри.

Моя? Постой, она уже как-то сделалась «моей»? Совсем недавно я думал совершенно иначе.

Несколько мгновений думаю об этом, обнимая Бри за плечи.

Да. Моя, несмотря ни на каких эльфиков.

И да, не люблю эльфов.

— Перестань, — догадывается она. — Не прикидывайся плохим и злюкой!

— Змеюкой.

— Не хочу про неё! Никаких змеюк!

— Хорошо, никаких змеюк. Давай спать, завтра трудный день.

— Мы ведь найдём Манюню? Да?

— Найдём. Обязательно найдём. Не можем не найти — я, да ты, сильномогучая ведьма…

— Не дразнись! Ещё раз так назовёшь — укушу! Будешь знать!

Мы засыпаем, прижавшись друг к другу, в тепле моего Круга. Дождь барабанит по крыше шалаша, и я вновь и вновь прокручиваю в голове предстоящее завтра.

Если, конечно, я не ошибся совсем уж грубо.

Осеннее утро встречает нас низкими тучами, но дождь, слава Высшим, прошёл. Бри весела, оживлена и словно бы напрочь забыла о вчерашнем. Правда, после недолгих поисков я обнаруживаю след ламии. Она, собственно, и не прячется; правда, отпорные чары она, конечно, почуяла. Я не старался их скрыть.

К счастью, у Талессис хватает рассудительности не пытать счастья. На сей раз я готов.

Мы седлаем помело Бри и поднимаемся над лесом.

Здесь уже она не старается воспарить как можно выше.

Чёрная гора — вот она, рукой подать.

Я прислушиваюсь к себе — но нет, пока ничего.

Почти уверен, тем не менее, что искать следует именно здесь.

Гора поднимается всё выше, чистый обсидиан, какой никогда не появился бы естественным путём. В стародавние времена именно тут столкнулись Инара, Первая ведьма (ещё именуемая Матерью всех ведьм), и дракон Орсант, вождь Туманных драконов. Противники не уступали друг другу, огонь и чистая сила так и хлестали во все стороны. И это вывело из себя Высших — пробив земную твердь, из глубин поднялся обсидиановый клинок, поразив обоих противников.

...Пали там вместе и Инара, и Орсант, поглотило их чрево Чёрной Горы, и долго ещё не было распрей меж ведьмами и драконами. Пока однажды юная ведьма Кайса Аравирта не стащила (по озорству и недомыслию) какой-то артефакт, до коих драконы, всем известно, великие охотники.

Ну, тут-то всё и началось.

...Потом мы опускаемся. Окрестности Чёрной горы — не то место, где стоит рассекать на помеле.

— Ну вот, дорогая. Теперь ты отправляйся обратно, к нашей башне. А я пешком, дальше, к Чёрной горе.

— Сам пойдёшь, один? А почему не вместе? А почему пешком? Я не люблю пешком! — разом выпаливает Бри.

— Потому что ты сама говорила, что там пропадали ваши сёстры. Кто бы их там ни ловил, незачем подставляться, незачем давать ему знать, вот, мол, летит