кто-то блуждал там неделю, и потом вышел наружу совсем спятившим седым стариком?

— Нет. Сказочкам про Бахром-ака я не верю. Зато другой истории, где у мужчины за шесть часов отросла недельная борода, верю. А вот то, что ты не догадался захватить еды — плохо. Ну, ничего: на неделю-то моих запасов на двоих хватит. — Конан пренебрежительно похлопал рукой по тощенькой котомке, что оказалась за плечами у напарника.

— Хм-м… Я благодарен тебе, конечно… Но ведь мы, надеюсь, не будем рыскать там неделю? Дворец — небольшой! (Поскольку у наших падишахов Мохаммадов просто не было денег на возведение большого!) Надеюсь, часа за три мы обойдём его весь!

— Ну-ну. — Конан криво ухмыльнулся на замечание юноши, и суму с плеча снял, — Похоже, кое-кто из предыдущих шестиста-с-чем-то-там претендентов тоже так и рассуждали. Ладно. Надеюсь, ты не будешь возражать нести свою долю еды и воды на эти самые «три часа»? Развязывай-ка свою котомочку…

Перераспределение продуктов много времени не заняло: киммериец захватил с собой только белых лепёшек патыр, которые славились в Биркенте и окрестностях тем, что не черствели побольше недели, ломтиков вяленного мяса, и сухофруктов. А вот второй бурдюк с водой, что размером был поменьше Конановского, еле влез в котомочку Садриддина. Юноша закинул её за спину, поприседал. Конан хмыкнул:

— Да, так хорошо: ничего не звенит. Теперь можно и идти. Только не торопись. И, главное — не забывай следить за нашим тылом. — видя вскинувшиеся недоумённо брови, Конан поправился, переведя на местный диалект зингарского, — Прикрывай, короче, наши спины, пока я буду «бдить» вперёд.

— А… А почему это вперёд будешь «бдить» ты?

— А потому, мой милый и надеющийся на своё юное зрение, напарник, что в темноте я всё-таки вижу получше даже тебя. Можешь отсюда, например, сказать, сколько досок в двери, которая вон там, впереди?

— В какой двери?!

— Вопрос исчерпан. — Конан, медленно идущий чуть впереди, вздохнул, — Сейчас мы к ней подойдём.

— О, верно! Тут есть дверь! Как же ты её с такого…

— Очень просто. Говорю же — вижу в темноте получше многих.

— Всё, понял. Ты прав. Но… Как же тогда я смогу смотреть за нашими спинами, если даже дверь с десяти шагов не заметил?

— Э-э, не бери в голову. Сейчас глаза привыкнут, и будешь видеть лучше. — Конан не стал говорить, что сам шёл через базарную площадь с полуприкрытыми глазами, чтоб ослепительное солнце Востока не помешало его кошачьему зрению заработать сейчас, в полумраке, в полную силу. И плевать ему было, что бравые стражники могут посчитать его прищуренные глаза за презрительное к ним отношение: главное сейчас — именно зрение!

— Да, верно. Вон: коридор вижу.

Коридор, оказавшийся за бесшумно открытой могучей рукой варвара дверью, уходил, казалось, в бесконечность. Которая для Конана заканчивалась в примерно сорока шагах — новой дверью. Вынув из ножен верный меч, киммериец пружинящим шагом бесплотной тенью двинулся вперёд, бросив через плечо полушёпотом:

— Хочешь пожить подольше — не шуми. А если что подозрительное…

— Понял. — ответный шёпот звучал несколько неуверенно. Хотя заподозрить парня в банальной трусости было невозможно: это же его возлюбленную они идут спасать! А влюблённых во все времена можно обвинить, скорее, в излишней порывистости и неосторожности, чем в трусости!

Вторая дверь тоже открылась без скрипа: уж Конан позаботился. Однако внутри оказалось действительно темно: свет полудня через крохотные окошечки вверху, под куполами крыши, проникать-то проникал… Но до пола почему-то не доходил: словно терялся в клубящейся мгле, наполнявшей огромную комнату: зал для приёмов.

Варвар, разумеется, не забыл побеседовать с архитекторами и строителями, недавно — всего лет десять назад! — проводивших перестройку крыла принцессы, и косметический ремонт остальных покоев. Поэтому примерную планировку дворца знал. Там, в дальнем конце зала, по бокам от трона, должны начаться два основных крыла: покои падишаха и комнаты принцессы. Вот там и нужно будет скорее всего ждать…

Того, чего нужно ждать.

В какое именно крыло идти, Конан собирался решить на месте, после предварительного осмотра-разведки. Но пока ни малейших намёков на что-либо, могущее помочь ему понять, с чем они будут иметь дело, не имелось: ни растерзанных тел людей, ни следов твари, что водворилась сюда, вынудив всю челядь, да и самого правителя, полуодетыми, и с душераздирающими воплями, выскочить наружу буквально за несколько минут… И бежать, пока не оказались снаружи — за защитной стеной города!

Однако когда подошли к трону, (сейчас, разумеется, пустовавшему) следы нашлись.

Вернее — один след.

Роскошная ткань на высоченной помпезной спинке оказалась словно перечёркнута, разодрана когтистой лапой: три глубокие борозды пересекали узорчатый хан-атлас, до сих пор чудесно серебрившийся мягкими отсветами и переливами даже в полумраке.

Убедившись, что ни за троном, ни в углах никто коварно не притаился, Конан позволил себе несколько расслабиться, покачав головой:

— Хотя этой твари никто не видел, я уже могу себе кое-что представить.

— По следу лапы? — Садриддин спрашивал, как и варвар, понизив голос почти до шёпота, чутко ловя малейшие подозрительные шорохи. Хотя готов был поставить в заклад свой остро наточенный кинжал, который держал теперь в руке, против пары дохлых мух, что варвар-северянин и слышит происходящее вокруг гораздо лучше.

— По следу лапы.

— Но… Что может сказать такой след?

— Охотнику и воину — многое. Во-первых — это — не заколдованный человек, а именно — зверь. Например, у северных медведей есть такой же обычай: они помечают свой участок леса, обдирая кору деревьев как можно выше — ну, чтоб показать конкурентам свой рост и силу! Во-вторых, у этого зверя есть не менее четырёх когтистых конечностей. Или лап. — на недоумённое почёсывание затылка киммериец решил свой вывод пояснить, — Это просто: будь у него вместо передних лап крылья, ему не удалось бы задними оставить такой след. Да и территорию свою крылатые метят по-другому… В-третьих, размером тварь не меньше быка или того же медведя. Это понятно по расстоянию между отдельными пальцами: вон какое большое!

Ну и в-четвёртых — тварь умна.

Участок для охоты ей метить не надо, поскольку сюда других таких, как она — уж точно не сунется. А этот след на ткани — призван, скорее, напугать. Людей. То есть, заставить тех, кто потрусливей — занервничать, запаниковать заранее. Вот такой вот демонстрацией своих размеров, вооружения, и силы. Дрожащего от страха противника легче…

Съесть!

— Бэл раздери… Твоя правда, Конан: я… Нервничаю.

— Это — отлично, — Конан весело глянул на уже привыкшего к полутьме, и переставшего ежесекундно щуриться и моргать, напарника, — А вот если бы ты сказал, что не боишься, я