занятий, чем шумная турецкая столица. Скоро здесь возникло по крайней мере десять общин, и большинство из них было сефардского происхождения. Позже число их возросло до тридцати шести. Салоники стали настоящим еврейским городом, в котором жило больше евреев, чем не-евреев. Поэт Самуил Уске гиперболически назвал этот город «матерью иудаизма, твердо стоящей на почве закона, полной великолепных растений и плодоносных деревьев, каких в настоящее время нельзя уж более встретить на всем земном шаре. Роскошны её плоды, так как их орошает изобилие щедрости. В ней собралась большая часть преследуемых и изгнанных сынов из Европы и других частей света, и она принимает их с любовью и сердечностью, как будто бы она была нашей достославной матерью «Иерусалимом». За короткое время сефардские выходцы достигли здесь полного перевеса над их единоплеменниками других языков и даже над старой общиной, так что испанский язык стал господствующим в Салониках, и немецкие и итальянские евреи должны были его себе усвоить, если они хотели остаться в общении с испанскими единоверцами. Здесь поселился внук одного из последних еврейско-испанских знатоков финансового дела, Авраама Бенвенисти, бывшего в таком большом почете при Жуане II и конетабле Алваро де-Луна Иегуда Бенвенисти, который так много спас из отцовского имущества, что обладал великолепной библиотекой. Он был тем знаменем, вокруг которого могли собираться многострадальные. Представителями талмудического знания были здесь исключительно сыны Пиренейского полуострова; ученое семейство Тайтасак, Элиезер Шимеони (ум. 1530) и Яков ибн-Хабив — все эти далеко не были специалистами первой величины; только последний оставил после себя литературное произведение и то не о строгой галахе, а собрание всех агадических сентенций из Талмуда с собственными и чужими разъяснениями. Вопросы философии и астрономии некоторым образом также разрабатывались в Салониках испанскими выходцами, врачами Перахией Когеном, его сыном, Даниилом Ароном Афией (Афиусом), и Моисеем Алмоснино. Но более всего здесь изучалась кабала и опять таки именно испанскими переселенцами, Иосифом Тайтасаком, Самуилом Франко и другими. Салоники в европейской Турции и Сафет в Палестине со временем стали главными центрами кабалы. Меньше значения имела прежняя резиденция турецких султанов, Адрианополь, хотя и здесь, как и в Никополисе, образовалась значительная община с преобладанием сефардского элемента.

И в Малой Азии испанские беглецы населили города Амасию Брусу, Трию и Тока Между тем Смирна, имевшая тоже многочисленное еврейское население, в это время была незначительна. Зато, в Греции существовало несколько многочисленных еврейских общин. В Арте иль Ларте, помимо основного ядра из романьолов и корфиотов, осели также калабрийские, апульские, испанские и португальские пришельцы. Им, кажется, и здесь жилось недурно, так как еврейская молодежь обоих полов была еще расположена веселиться и танцевать, к большой досаде строго набожных. Когда раз на таком празднестве произошло половое бесчинство, без сомнения большая редкость при скромности еврейских девушек и женщин, коллегия раввинов и правление общины Арты вообще запретили танцы. Позже они пошли еще дальше и запретили помолвленным приходить в дом своих невест, потому что кое-где любовь предшествовала свадьбе. Из-за этого в общинах Арты возникли раздоры между апульцами, протестовавшими против этой строгости, и остальными, желавшими полного её соблюдения. Не маленькие общины были в Патрасе, Негропонте и Фивах, причем Фивяне считались очень учеными, т.е. знатоками Талмуда. Патрасская община имела очень ученого раввина, Давида Когена из Корфу, авторитет которого простирался на очень далекое пространство, с одной стороны на Италию, а с другой на Восток. Но он был слишком упрямым и горячим в своих утверждениях и слишком пространным в своих раввинских толкованиях. Вследствие морской войны между турками и христианской Европой, Корфу испытывал потрясения, и Давид Коген часто вынужден был эмигрировать. Обычаи общины Корфу были приняты остальными греческими евреями. Видная община существовала в Канее на острове Кандии (Крите), принадлежавшем Венеции. Здесь во главе общины стояли два ставших знаменитыми семейства, семейство Делмедиго, сыновья и родственники философа Илии Делмедиго (IX т.), и семейство Капсали, родственники прежнего главного раввина Турции. Выдавались из них двое, Иуда Делмедиго (сын учителя Пико де Мирандола) и Илия бен-Элкана Капсали, племянник названного главного раввина, а также племянник и преемник философски образованного раввина, Мена хе ма Делмедиго. Оба довершили свое образование под руководством одного и того же раввина, Иуды Менца в Падуе, и тем не менее оба недолюбливали друг друга. Так как оба занимали должности раввинов в Канее, то между ними постоянно были трения. Если один объявлял что-либо дозволенным, то можно было быть уверенным, что другой пустит в ход всю ученость и все остроумие, чтобы доказать противное, и все-таки оба были достойные, с убеждениями люди, оба были хорошо знакомые и с нераввинской литературой.

Илия Каисали (род. 1490, ум. 1555), отец которого, Элкана, был общинным представителем (Condestable) Канеи, обладал также хорошими историческими познаниями. Когда раз чума опустошала Кандию и повергла население в уныние, он, чтобы отвлечь читателей от смертельного страха, составил историю турецкого государства, которую написал в очень красивом еврейском стиле, ясным и возвышенным языком, далеким от преувеличений, избегая тарабарщины варваризмов. Каисали стремился рассказывать только правду. Он вплел туда историю евреев и в мрачных красках рисовал трагическую участь изгнанных из Испании и Португалии, поскольку он ознакомился с ней из уст беглецов. Хотя при составлении истории он имел в виду достижение посторонней цели, развлечение опечаленных, тем не менее, он при этом не увлекался фантазией, но правдиво излагал события и выяснял связь причины и следствия. Он придавал также значение подходящей форме, и его изложение может служить образцом красивого еврейского исторического стиля и также служило таковым, находя подражателей. Каисали отказался от сухого рассказа событий и, как историк, далеко, далеко превосходил своего предшественника, Авраама Закуто. Для раввина по профессии, который вынужден при экспертизах пользоваться испорченным, смешанным языком, звучащим ни по-еврейски, ни по-халдейски, особенно замечательна чистота языка, и его исторический труд обнаруживает большое искусство и талант.

В Италии тогда кишело бежавшими евреями. Почти большинство тех, которые были высланы из Испании, Португалии или Германии, сначала останавливались на итальянской почве, чтоб, смотря по обстоятельствам, поселиться там под защитой какого-либо толерантного властелина или странствовать дальше, в Грецию, Турцию или Палестину. Удивительнейшим образом тогдашние папы проявили себя более дружелюбными к евреям, чем остальные итальянские государи. Александр VI, Юлий И, Лев X и Климент VII преследовали другие интересы и предавались другим страстям, чтобы обращать свое внимание на мучение евреев. Они и их кардинальская коллегия соблюдали канонические законы лишь постольку, поскольку они нуждались в них для возвышения своего могущества и для пополнения своего кошелька. Совершенно забывая решение