– Ты тоже мой самый лучший друг, Винс.

Я имел в виду совсем не то, что сказал.

– Можно, я дам тебе один шовет, Шаймон?

– Конечно, можно, Винс.

– Жаведи детей.

Теперь он шамкал по-настоящему.

– О чем ты, Винс?

– Жаведи детей. Шоу-бижнеш не пожаботишса о тебе в штарошти, а жрителям на шамом деле вообще вшё до лампочки. Они только говорят, што любят тебя, но это не так. Твоя плаштинка может быть Номером Один в Албании, но вшем наплевать.

Он стал тыкать меня в грудь пальцем, акцентируя каждое слово.

– Твоя. Карьера. Не. Жнащит. Ровным. Щётом. Нищего. Единштвенное, што имеет жнащение, – это дети. – Ему явно становилось все труднее сдерживать слезы. – Заведи детей. Все остальное – мелочи и бессмыслица.

– Ты прав, Винс.

Сказав это, я извинился и направился в туалет: проверить мой искусственный загар.

Когда я вернулся, все оживленно спорили по поводу счета:

– …Почему бы просто не разбить на всех поровну?

– …Эй, слышьте, не ел я никаких попадомов и платить за них не собираюсь.

– …Танцовщицы вообще ничего не ели, так что мы не должны платить столько же, сколько и все остальные…

Затем настала очередь фразы, которую непременно услышишь после любого ужина на двадцать пять человек и более:

– Кто не заплатил? Кто-то один не заплатил!

Никогда, слышите, никогда не соглашайтесь на роль ответственного за сбор денег после ужина в большой компании. Миссия более чем неблагодарная, и люди просто станут думать, будто вам нравится командовать. После сорока пяти минут препирательств каждый поклялся, что внес свою долю, но нам все равно не хватало тридцати одного фунта и семнадцати пенсов. Уже заплативший за себя и всех танцовщиц Манки-Манчини швырнул в общую кучу тридцатку со словами:

– Это с меня. Надеюсь, Питерс все-таки добавит оставшийся фунт и семнадцать пенсов.

Я сгреб деньги в кулак и одним быстрым, резким движением заткнул ими самодовольную пасть Манки.

Я знаю, вы все ждете, что я сейчас скажу: «разумеется, ничего такого я не сделал». Так вот, как раз-таки сделал. Я сгреб деньги в кулак и попытался запихнуть их ему в рот – и, кстати, запихнул бы, если бы не Трахун с Ссыкуном, которые принялись меня оттаскивать.

– Успокойтесь, парни, – увещевал Пердун, вцепившийся мне в ногу. – Мы все тут немного выпили.

Даже Мими внесла свою лепту старой доброй классикой:

– Оставь его, Саймон, он того не стоит.

Мы разошлись по своим столикам, решив выпить «на посошок». В течение следующих десяти минут Мими как-то умудрилась передислоцироваться на стул рядом со мной. Она принялась рассказывать, как я понравился ей с самого первого дня репетиций и как я не похож на всех остальных мужчин. Не успел я опомниться, как она уже перебралась ко мне на колени и нашептывала в ухо разные сальности. Возможно, воспоминания мои несколько избирательны, но начиная с этого момента все словно в тумане. Помню, как хозяева ресторана ставят какую-то музыку, а Мими, продолжая сидеть у меня на коленях, исполняет страстный эротический танец. Потом – вспышки фотоаппарата. Смутные очертания Манки-Манчини, тыкающего в меня пальцем, и заливистый смех Пиппы. Не смеялся лишь один Винс: он просто стоял и смотрел на нас отсутствующим взглядом.

Прикончив напитки, остальная часть труппы решила перебазироваться в «Клуб», в самый центр Гримсби. Мими сжала мою руку и прошептала, что не очень-то хочет тусоваться дальше.

– И чем же ты хочешь заняться? – спросил Я таким тоном, который запросто можно было неверно истолковать как заигрывающий.

– Я хочу затащить тебя к себе в номер и покрыть взбитыми сливками с ног до головы.

Разумеется, знай я тогда, что утром она превратится в Эдвину Карри, я посчитал бы ее идею предосудительной, но должен сказать: на тот момент – после четырех бутылок «Молока любимой женщины», трех джинов с тоником, двух пинт лагера, порции бренди и сигары – идея Мими показалась мне весьма привлекательной. И вот мы отправляемся к ней в «Трэвел Лодж», где она, верная своему слову, с ног до головы покрывает меня взбитыми сливками.

К сожалению, дальнейшие воспоминания практически отсутствуют. Единственное, что я помню: в какой-то момент она вдруг начала мычатъ…

Должно быть, я снова отключился, поскольку, когда проснулся, Мими уже заваривала чай, воспользовавшись бесплатными пакетиками и молоком долгого хранения, любезно предоставляемыми постояльцам «Трэвел Лодж». Притворившись, будто еще сплю, я стал подглядывать сквозь прищуренные ресницы. Мими выглядела осунувшейся старухой – просто вылитая Мэгги Мэй.[8]В лучах утреннего солнца ее возраст стал еще заметнее.

Поставив чашку на тумбочку у кровати, Мими скрылась в ванной. Ситуация складывалась, мягко говоря, неловкая. И как из нее выкручиваться? На мой взгляд, у меня было три варианта:

Вариант № 1: «Это была незабываемая ночь, надо как-нибудь обязательно повторить», когда обе стороны относятся ко всему случившемуся совершенно спокойно. Раскуривают сигаретку на двоих, обсуждают прелести вчерашнего секса и открыто говорят о фантазиях, которые им хотелось бы воплотить в будущем.

Вариант № 2: «Давай сделаем вид, что ничего не было», когда обе стороны мило болтают о погоде и экономической ситуации в стране. То есть о чем угодно, лишь бы избежать упоминаний о том, что еще четыре часа назад эти двое спаривались, словно антилопы гну в сезон случки.

Вариант № 3: «Типично мужской», когда одна из сторон (Мими) принимает душ, а другая сторона (я) улепетывает из комнаты со всех ног, не сказав ни слова на прощанье.

Думаю, вы без труда догадались, какой из вариантов выбрал я.

Направившись прямиком в театр, я заперся в гримерной и просидел взаперти до начала спектакля, покидая свое убежище лишь во время тех сцен, где требовалось мое участие.

Весь остаток дня от меня несло скисшими сливками.

Так или иначе, но мне благополучно удалось избежать встречи с Мими. По окончании второго спектакля я уже знал, что она поджидает меня на улице у служебного входа, а потому покинул здание через окно гримерной (термин «гримерная» я здесь использую в весьма широком смысле; гораздо уместнее было бы сказать «чулан»). Вообще-то, гримерная находится на третьем этаже, так что спасаться пришлось, съезжая по водосточной трубе. Сам знаю, это уже перебор, но я бы просто не смог посмотреть ей в глаза.