кодексе школы ничего не сказано про то, что нельзя использовать мертвую силу в качестве прислуги.

— Не сказано, — подтвердила Лилит, кивнув. — За это он бы не стал на тебя злиться. Думай еще!

— Перила не я сломал, если что! — поспешно добавил я.

— Знаю, дело не в этом.

— Да я только и успел что потестировать королевскую доску! А, еще покурил в комнате. Но за курение вроде тоже никаких санкций не обещали! — заявил я, указывая рукой на белое полотнище с правилами. — Тут указано — не пить и не употреблять дурмана, а у меня в папиросах обычный табак! Или есть какое-то дополнение к основному кодексу?

— Нет никакого дополнения, и это все не то.

— Бухалово, — негромко подсказал вдруг Лёха. — Ты тестировал доску, поставив на нее бокал вина!..

— Ах ты ж черт!.. — ругнулся я. — Точно, было такое!

— Ну ты даешь! — прошипела Лилит. — Эреб помешан на трезвости, а ты решил винишком побаловаться?

— Да не пил я!

— Правда?

Она вдруг приблизилась и потянулась к моему лицу.

Ее губы замерли буквально в нескольких миллиметрах от моих. И от кожи Лилит, от ее влажных красных губ исходил волнующий горьковато-сладкий аромат.

— Должен признать... — проговорил я, глядя в упор ей в глаза.

— Да?.. — так же шепотом отозвалась демоница.

— Ты — самый удачный алкотестер из всех, что мне приходилось использовать, — закончил я фразу.

Возмущенно фыркнув, Лилит отпрянула.

— Что? Чего тебе там приходилось использовать?!

— Извини, я не хотел тебя обидеть! У нас в мире есть такой прибор, им на дорогах проверяют...

— Вот сейчас лучше промолчи, — разгневанно блеснула на меня глазами демоница. — Совсем уже ни стыда, ни совести! Сравнил меня с какой-то ...

Тут она запнулась.

— Погоди, что ты сказал? В каком таком другом мире?..

— Так я же не местный, а призванный. Эреб не говорил тебе?

Лилит озадаченно проморгалась.

— Нет. И это... Странно. Но тем более нечего сравнивать меня и какую-то вашу дорожную хтонь!

— Ладно-ладно, — без боя сдался я. — Прости еще раз. Но я действительно не пил ни капли. Просто мне нужен был какой-то предмет — и я почему-то сделал этот бокал, вот и все. И вообще... Откуда Эреб узнал о нем? Кто-то побывал в моей комнате в мое отсутствие, так что ли? Пошарился там, а потом побежал стучать?

Лилит вздохнула. Гнев с ее личика начал медленно таять.

— Именно так, Даниил. Именно так! — подтвердила она. И, вздохнув, добавила: — Запомни: ты больше не дома. И здесь вы друг другу — вовсе не семья, и не братья. Здесь вы — соперники! Эреб старательно пестует этот тип взаимоотношений в своей школе. Он считает, что только пробудив теневую сторону характера можно увидеть истинное лицо. Подсматривать, доносить друг на друга, улыбаться в лицо и гадить за порогом — здесь нормально. Поэтому ты должен быть осторожней и внимательней, понимаешь? Не давать ни малейшего повода для недовольства куратора, иначе вылетишь отсюда так же внезапно, как пришел! — и, глядя куда-то в сторону, она вдруг вздохнула и покачала головой. — И почему именно я тебе все это рассказываю? Будто не демон-суккуб, а какой-то ангел блин хранитель. И куда только мир катится...

Глава 4. Жить захочешь — раскорячишься

Итак, первый же свой осознанный день в школе начертаний я провел на местной губе.

И как я не пытался объяснить Эребу, что ни в чем не виноват, старый хрыч остался непреклонен. Мол, стаканище есть? Есть. Бухло в нем есть? Есть. Ну вот и отставить разговорчики в строю, никакого особого отношения к тебе не будет. Сдавай оружие и принимай, чего заслужил.

После этих слов я плюнул и перестал доказывать, что не верблюд. Губа так губа, подумаешь. В конце концов, это тоже один из аспектов школьной жизни, вполне себе подлежащий изучению.

Впрочем, тогда я еще не представлял, что из себя представляет местный изолятор. И что мне на запястья, как настоящему преступнику, наденут красные цепи.

Дебилизм. Еще бы табличку на шею повесили с описанием моих прегрешений.

Впрочем, я рано смеялся, потому что стоило только наручникам защелкнуться, как над головой у меня засветилась надпись «Пьяница».

Было во всем этом что-то по-настоящему унизительное. Что любопытно, я никогда так себя не чувствовал ни в Ямах, ни в школе Януса — даже когда носил бусы из репки. Ни черную работу, ни соблюдение условий спора я никогда не воспринимал как обиду. Но здесь было другое — намеренное стремление поставить человека в позорное положение. И от этого на душе становилось гадко.

Перед уходом из школы непременно засуну эти наручники Эребу в задницу — пусть себе ходит и светится, пока обратно свое добро не вытащит, козел старый.

— Ни за что там не спи, — полушепотом предупредила меня Лилит, пока мы от святилища поднимались по коридору. — И смотри внимательно, куда садишься...

Тут мы преодолели невидимую пространственную границу, и нас накрыл гул голосов, топот и смех — это ученики направлялись в столовую.

А тут я такой в цепях.

Момент мимолетного знакомства был не из приятных — сбавляя шаг и умолкая, все они уставились на меня.

Никаких возрастных критериев здесь не было: среди учеников я увидел как взрослых мужчин и женщин, так и совсем молоденьких девчонок с парнями. Одежда тоже не отличалась каким-то единообразием — кто-то носил костюмчики а-ля тореадор с пиджачками-поддергайками, некоторые девушки щеголяли в дорогих шелковых платьях. А рядом стояли люди в кожаных тренировочных костюмах и обычных рубашках с куртками. Один паренек вообще носил жреческое облачение.

Позади всех плелась пухленькая маленькая девушка с толстой тугой косой, видом и цветом похожей на сдобную хлебную плетенку. И над головой у нее тоже светилась вывеска — «грязная женщина».

Прямо махровое средневековье какое-то.

Я невольно поморщился, жалея беднягу — вне зависимости от того, за какой проступок она получила свою картинку, происходящее здорово напоминало какой-то извращенный садизм. Еще любопытней был тот факт, что мужика с похожей надписью над башкой я не видел. Неужели девчонка полезла к парню, а тот мало того, что отказал, так еще и настучал на нее?.. Или она просто начертала себе на одеяле резинового