господство. Он мог надеяться на успех, только получив поддержку извне, т. е. от персов. В это время Колоны не входили в состав Делосской симмахии и отсюда было значительно ближе до Даскилия — резиденции сатрапа Артабаза, которому Ксеркс поручил вести переговоры с Павсанием и оказывать ему помощь[58]. Однако приказ лакедемонян немедленно вернуться в Спарту нарушил дальнейшие планы Павсания. Поэтому замечание Фукидида о том, что спартанцы не имели никаких улик против него, возможно, объяснялось непродолжительностью его пребывания в Геллеспонте в первый и во второй периоды. За это время Павсаний не успел предпринять каких-либо серьезных действий, что же касается переписки с царем, то она до времени оставалась в тайне. Возможно, уже после возвращения в Спарту из Троянских Колон Павсаний решил заручиться поддержкой илотов (Thuc., I, 132, 4), а также предпринял неудачную попытку привлечь на свою сторону Фемистокла.

Эфоры возвратили Павсания в Спарту, по-видимому, летом 477 г. до н. э. Фукидид говорит, что после того как регент поселился в Колонах, лакедемоняне больше уже не медлили, но послали к нему глашатая со скиталой и велели ему не оставлять Павсания (Thuc., I, 131, 1). С этим замечанием Фукидида согласуются сведения Диодора (Diod., XI, 44—45) и Непота (Nep. Paus., 3). Особняком стоит лишь мнение Помпея Трога (Just., IX, 1, 3), согласно которому, Павсаний удерживал Византии в течение 7 лет. Мы склонны принять мнение Фукидида и Диодора, тем более что текст Помпея Трога не совсем ясен.

После возвращения Павсания в Спарту эфоры сначала заключили его в тюрьму, но потом выпустили на свободу для того, чтобы он предстал перед судом (Thuc., I, 131, 2). Не располагая явными уликами против него, лакедемоняне (имеются в виду эфоры и геронты, которые обычно судили царей) расследовали все его поступки, стремясь выяснить, не нарушал ли он установленных обычаев (Thuc., I, 131, 2). Во время этого разбирательства открылось, что стремление к господству стало у него ярко проявляться сразу же после Платейской битвы (Thuc., I, 132, 2—3). Стали известны его связи с илотами. Наконец, когда спартанские власти собрали все необходимые факты о поступках Павсания (Thuc., I, 134, 1; Diod., XI, 45, 1—5), они отдали распоряжение о его аресте и приговорили к смертной казни (Thuc., I, 134, 1—3; Diod., XI, 45, 5-7).

Современные исследователи предлагают самые различные датировки гибели Павсания — от 472 до 467 г. до н. э. Однако сопоставление сведений Фукидида и Диодора вполне позволяет согласиться с мнением, высказанным еще в свое время Куторгой, что эфоры расправились с Павсанием, судя по описанию Фукидида (Thuc., I, 134, 1—2), не позднее осени или зимы 476 г. до н. э.[59]

Характеристика места и роли Павсания в политической борьбе в Спарте в 70-е гг. V в. до н. э. является предметом дискуссии. Многие современные ученые, в том числе Лурье и Паршиков, исследуя внутриполитические отношения в Спарте, обнаруживают в ней действия различных политических партий. Аргументом в пользу этой точки зрения для большинства ученых служит известный рассказ Диодора о политических дебатах в Спарте после перехода к Афинам господства на море (Diod., XI, 50).

Рассматривая этот сюжет в сравнении с данными Геродота (Hdt., VIII, 3), Фукидида (Thuc., I, 95, 7), Аристотеля (Arist. Ath. Pol., 23, 2—3) и Плутарха (Plut. Arist., 23), можно прийти к следующему выводу. По-видимому, рассказ о дебатах в Спарте был риторической обработкой Эфором известного сообщения Фукидида (Thuc., I, 95, 7). Историк говорит лишь о принятии лакедемонянами решения уступить афинянам гегемонию на море, объясняя его тем, что они желали избавиться от тягот войны с персами, считали афинян, с которыми находились в то время в дружбе, способными к главнокомандованию, и опасались, как бы их начальники, подобно Павсанию, не развратились за пределами родины. Это решение лакедемонян было представлено как результат дебатов в спартанской герусии и Народном собрании, где якобы высказывались противоположные точки зрения.

Был ли автором этой риторической обработки Эфор или сам Диодор, трудно сказать. Но, несомненно, для последнего она служила образцом парадокса, заключающегося в том, что эфор в силу своего превосходства (υπεροχή) сумел переубедить герусию и народ, несмотря на противоположные мнения граждан. Парадоксы, как риторический прием, Диодор часто использует при необходимости подчеркнуть превосходство того или иного политического деятеля. Важно отметить, что Плутарх (Plut. Arist., 23), который также пользовался сочинениями Эфора, не упоминает о политических дебатах в Спарте, и реакцию лакедомонян на то, что господство на море перешло к афинянам, он характеризует в духе Фукидида.

Таким образом, этот рассказ Диодора не может служить доказательством в пользу противоборства различных партий. Деятельность Павсания и его гибель являют собой яркий пример конфликта между стремившимся к независимости политическим и военным лидером, каким был регент Павсаний, и спартанскими властями (эфорами и геронтами), стоявшими на страже государственных интересов и общественно-политического строя. После расправы над Павсанием позиции герусии и эфората как консервативно-олигархической правящей политической группы значительно укрепились. Спарта оставалась эталоном стабильности и порядка и превратилась в оплот консервативно-олигархических и аристократических сил Эллады.

Защита утвердившегося в Спарте общественно-политического строя была главным условием сохранения и укрепления стабильности ее внутриполитического и внешнеполитического положения и господства в Пелопоннесе. Отсюда неизбежны охранительные тенденции в политике лакедемонян, целью которых было недопущение установления демократических порядков как в самой Спарте, так и в Пелопоннесе и в центральной Греции. Поэтому противоречия между Спартой и Афинами возрастали по мере того, как углублялся и расширялся процесс демократизации афинского общества.

3. Значение реформ Клисфена для развития афинской демократии

Своеобразие внутриполитической жизни в Афинах в V в. до н. э. определялось тем, что здесь афинская модель полиса, оформившегося в результате реформ Солона и Клисфена, не препятствовала процессу товарно-денежных отношений. Среди афинских граждан были не только земледельцы и землевладельцы, но также ремесленники, торговцы, моряки и другие категории гражданского населения, не связанные с земледелием. Поэтому по мере того, как роль этой части граждан усиливалась в общественно-политической жизни Афин, создавались благоприятные предпосылки для дальнейшего развития афинской демократии.

Это положение находит подтверждение и в источниках. Однако в последнее время в западной историографии появились работы, в которых коренным образом изменена оценка античной традиции о внутриполитической истории Афин со времен Клисфена и вплоть до начала Пелопоннесской войны. Исследователи подвергают сомнению достоверность античной традиции. Особенно негативные суждения высказываются в отношении Аристотеля. Американские исследователи Фрост и Сили, возражая против объяснения политического развития Афин, данного Аристотелем, считают его выводы не отражающими реальную действительность,