служила система гражданского воспитания — агогэ[52]. Впервые она, вероятно, была введена в период становления спартанского полиса, но свое окончательное завершение получила уже после Мессенских войн.

Система агогэ имела огромное социально-политическое и военное значение. Во-первых, прохождение через нее было одним из важнейших условий получения гражданских прав; во-вторых, эта система способствовала утверждению лаконского образа жизни, предусматривающего воспитание в спартиатах дисциплинированности и беспрекословного подчинения законам и обычаям Спарты, чувства спартанского патриотизма и превосходства над другими эллинскими народами (Schol. Eur. Or., 45; Pind. Pith., XI, 16, 32; Nem., IX, 34; Hdt., I, 67-68; VII, 159; Paus., VII, 18; Plut. Ages., 6), подчинение личных интересов интересам государства; в-третьих, эта система обеспечивала моральную и физическую подготовку профессиональных воинов-гоплитов. Вместе с тем она укрепляла в спартанском обществе корпоративный дух и элитарную структуру.

Своеобразие политической организации спартанского общества характеризовалось прежде всего высокой ролью государства, которое в лице эфоров, опиравшихся на так называемых всадников и выбираемых из их числа должностных лиц агатургов (Hdt., I, 67)[53], а также герусии, осуществляло тщательно продуманную и разработанную систему непосредственного контроля за повседневной жизнью граждан. Эфоры сосредоточили в своих руках весьма широкие полномочия, что делало их правление в глазах Аристотеля подобным тираническому (Arist. Pol., II, 6, 14, p. 1270 b 14; ср.: Arist. Pol., II, 3, 10, p. 1265 b 40). Аристотель говорит, что они ведали важнейшими отраслями управления в Спарте, контролировали всех должностных лиц (Arist. Pol., II, 6, 18, р. 1271 а 5) и придавали устойчивость спартанскому государственному строю. Для достижения этих целей эфоры практиковали такие политические акции, как объявление войны илотам с целью физического уничтожения наиболее опасных и мятежных из них — криптии (κρυπτεία: Plut. Lyc., 28; Plat. Leg., 633 b; Arist., fr. 611, 10 Rose) и изгнание иностранцев — ксенеласии (ξενελασίαι: Hdt., III, 148; Plut. Ages., 10; Thuc., I, 144, 2; II, 39, l)[54].

Хотя эфоры избирались из всех граждан, однако в силу их чрезвычайно огромной и бесконтрольной власти самостоятельность и инициатива отдельных из них нивелировалась и подчинялась корпоративному духу всей коллегии в целом, которая, по сути, противостояла основной массе граждан. Поэтому очень важным является замечание Аристотеля, отметившего, что «самый образ жизни эфоров не соответствует общему духу государства; они могут жить слишком вольготно, тогда как по отношению к остальным существует излишняя строгость» (Arist. Pol., II, 6, 16, p. 1270 b). Геронты также противостояли основной массе спартанских граждан, поскольку, будучи, подобно эфорам, свободными от всякого контроля, избирались пожизненно и далеко не из всех спартиатов. Таким образом, эфорат и герусия представляли собой консервативно-олигархическую правящую группу, которая и составляла в Спарте социальную и политическую элиту, призванную строго следить за тем, чтобы установившийся в Спарте общественно-политический порядок не нарушался.

Сравнивая внутриполисные отношения Спарты и Афин, важно обратить внимание на одно весьма существенное различие, не позволяющее нам говорить ни о какой форме демократии в Спарте. Гарантом демократического строя в Афинах служила гелиэя — суд присяжных, возникший при Солоне и постепенно расширявший свои функции и укреплявший свой авторитет. Его значение заключалось в том, что, обладая правом контроля за должностными лицами и осуществляя судебные функции, он тем самым гарантировал фактическое участие всех граждан, включая и представителей низшего имущественного разряда, фетов, в управлении. Никакого института, подобного гелиэе, в Спарте не существовало. Правом суда и контроля здесь были наделены сами высшие должностные лица — эфоры и геронты.

Итак, своеобразная социально-экономическая и политическая структура лакедемонского государства, возникшая в результате завоевания соседних территорий и обусловленная необходимостью держать в повиновении порабощенное и зависимое население, сохранить навечно завоеванные земли и закрепить господство лакедемонян в Пелопоннесе, избавила Спарту на очень ранней стадии от социальных потрясений, гражданских войн и тирании, составляющих неотъемлемую особенность исторического развития большинства греческих полисов VIII—VI вв. до н. э. Стабильность и относительная устойчивость спартанского режима, на что единодушно указывают, античные авторы, не была результатом только идеализации ими спартанского общественно-политического строя. Факты свидетельствуют о том, что на протяжении более чем двух веков, начиная с середины VI в. до н. э., социально-экономическая и политическая структура спартанского общества не претерпела существенных изменений. Поэтому можно сказать, что искусственно созданная социально-экономическая и политическая структура спартанского полиса оставалась в целом неизменной до тех пор, пока в недрах лаконского общества не получила достаточного развития движимая и недвижимая частная собственность.

Однако этот путь развития привел к подмене в Спарте свободной политической жизни принуждением и подозрительностью во взаимных отношениях граждан (Thuc., II, 37, 2; V, 64, 4). Динамичная внутренняя и внешняя политика, открытая для экспериментирования и отличающаяся быстротою в замыслах и в осуществлении принятых решений, присущая большинству других полисов, и особенно Афинам, не была характерна для Спарты. Спартанская внутренняя и внешняя политика, начиная со второй половины VI в. до н. э., в основном отличалась консерватизмом, медлительностью, закрытостью и стремлением сохранить достигнутое и существующее и всегда с готовностью противостоять восстанию илотов и периэков.

Тем не менее эта политика не исключала имперских и гегемонистских устремлений Спарты и в отдельные периоды характеризовалась даже агрессивностью. Объяснение этому нужно искать как во внутриполитических отношениях Спарты, так и во взаимосвязях ее с союзниками. Подчеркивая относительную устойчивость и стабильность спартанского общественно-политического строя, античные авторы указывают на единодушие спартиатов (ομόνοια). Между тем это замечание не следует понимать буквально. В античной традиции имеется немало прямых сведений и косвенных намеков на то, что в Спарте как во второй половине VI в. до н. э., так и в рассматриваемый нами период существовала политическая борьба и имел место различный подход к вопросам внешней политики. Однако содержание спартанских внутриполитических отношений коренным образом отличалось от соответствующих отношений в других полисах, и в частности в Афинах, где в конце VI — первой половине V в. до н. э. внутри гражданского коллектива наблюдалось столкновение демократических и аристократических тенденций, обусловленное тем, что здесь товарно-денежные отношения развивались более свободно и способствовали более глубокой дифференциации афинских граждан.

В Спарте же, где сложилась относительно однородная социальная структура, политическая борьба ограничивалась лишь правящей верхушкой, и основная масса спартанских граждан, по крайней мере, в рассматриваемый период, активного участия в ней не принимала. Формой проявления этой борьбы был конфликт между царями, с одной стороны, и эфорами и геронтами — с другой. Осуществление внешнеполитических мероприятий требует относительной самостоятельности командующих, каковыми в Спарте были чаще всего цари. Пользуясь широкими полномочиями, особенно во время войны (Hdt., VI, 56; Xen. Lac. Pol.,