спартанского государства можно выделить, по крайне мере, три этапа завоеваний, с которыми связано становление и развитие спартанского полиса. Первый этап имел место, когда в результате дорийского завоевания и путем синойкизма с некоторыми ахейскими общинами возникла община спартиатов, установившая господство в Лаконике. Сохранился очень важный документ в передаче Плутарха (Plut. Lyc., 6, 2—3), так называемая Большая Ретра Ликурга, которую можно рассматривать как конституционное оформление спартанского полиса в середине VIII в. до н. э.[43]

Хотя территория Лаконики была разделена на клеры, тем не менее по мере роста населения земли все более не хватало. Решение этой проблемы спартанцы видели в завоевании соседних территорий за пределами Лаконики. Именно с этой целью они и предприняли первую Мессенскую войну[44]. Объектом завоевания были две плодородных долины, расположенные по берегам реки Памис — Стениклер на севере и Макария на юге (Plut. Lyc., 8). В результате этой войны в Спарте возникло противоречие между знатью и царями, с одной стороны, и рядовыми гражданами, с другой. Следствием этого конфликта стала знаменитая поправка к Ретре Ликурга (Plut. Lyc., 6, 4)[45], усилившая роль аристократии. События первой Мессенской войны составили второй этап спартанского завоевания, фактически продолжившего агрессию Спарты в Лаконике.

Третий этап завоевания характеризовался окончательным оформлением общественно-политического строя, что было результатом так называемой второй Мессенской войны или восстания мессенцев, подавление которого доставило спартиатам господство над всей территорией Мессеннии[46].

Длительные Мессенские войны, в результате которых Спарта покорила плодородные земли юго-западной части Пелопоннеса, оказали решающее влияние на ее общественно-политический строй, причем это влияние было совершенно отличным от того, которое имела колонизация на другие греческие полисы. Поскольку приобретенные земли не были даны лаконским гражданам в частную собственность, Мессенские войны не способствовали дальнейшему развитию товарно-денежных отношений в Спарта Объектом завоевания спартиатов были не только земли, но и живущие на них люди. Следствием этого в Спарте сложилась своеобразная социальная система. Большая часть покоренных наиболее плодородных земель стала собственностью государства (πολιτική χώρα — Xen. Lac. Pol., X, 14; Polyb., VI, 15), а живущее на этих землях население было превращено в государственных рабов-илотов[47]. Эта земля вместе с илотами была разделена на клеры (9 тыс. наделов) и распределена между спартиатами, которые выступали не как собственники, а как держатели наделов и обрабатывавших их государственных рабов[48]. Менее плодородные земли, находившиеся на окраинах, получили периэки, свободные, но неполноправные жители 100 маленьких общин, расположенных в Лаконике и Мессении (30 тыс. наделов).

После окончания Мессенских войн илоты и периэки составляли основную массу населения лакедемонского государства. Спартиаты оказались незначительным господствующим меньшинством (Arist. Pol., II, 6, 11—12, p. 1269 b 38). Это и была главная причина, заставившая лакедемонян создать такой общественно-политический строй, который обеспечил бы внутреннее единство спартанских граждан, а также способствовал утверждению спартанского господства в Пелопоннесе и удержанию в повиновении множества илотов и периэков. С этой целью аграрные мероприятия, осуществленные непосредственно в ходе завоевания Мессении, были дополнены (вероятно, несколько позднее) комплексом мер социально-экономического характера, среди которых наиболее важными являлись консервация железной монеты и конфискация золота и серебра у частных лиц (Plut. Lyc., 9; Lys., 17; Xen. Lac. Pol., VII, 5).

По этой причине в Спарту стало все меньше прибывать иностранцев. Значительно сократился выезд за границу самих спартиатов, поскольку это теперь было сопряжено со многими трудностями. Стали сокращаться и экономические связи Спарты, и установился государственный контроль за ее внешней торговлей (Thuc., IV, 53, 2-3).

Таким образом, к середине VI в. до н. э. в Спарте благодаря упомянутым выше реформам осуществились консолидация и укрепление коллектива спартанских граждан, получившего название «общины равных» (όμοιοι). Этот термин, обозначавший гражданскую общину спартиатов, спартанский полис, отражал известное экономическое и политическое равенство среди его граждан[49]. В самом деле, гомеи представляли единый гражданский коллектив, противостоящий илотам и периэкам внутри полиса и чужестранцам за его пределами. Они имели равное право на владение участком земли и обрабатывающими его илотами, предоставляемое им государством. Спартиаты, как гомеи, проходили все ступени общественного воспитания — агогэ (άγογή), являлись профессиональными воинами-гоплитами, имели равное право участвовать в Народном собрании и быть избранными на высшую должность в государстве, в коллегию эфоров. Все спартиаты в равной степени должны были подчиняться неписаным спартанским законам, которые имели силу обычаев. Этим, по-видимому, и объясняется утверждение Геродота о деспотической власти закона над спартиатами (Hdt., VII, 104). Закон требовал также обязательного для спартиатов строгого соблюдения дисциплины и субординации (Thuc., V, 66, 4). Таким образом, лаконская бедность и простота, неразвитость товарно-денежных отношений стирали границы социального различия в общине спартиатов и делали ее относительно однородной. В этом смысле вполне можно отчасти согласиться с мнением исследователей, указывающих на отсутствие в Спарте демоса, той социальной категории, которая обычно встречается в большинстве других полисов[50]. Но точнее было бы сказать, что демос в Спарте существовал. Ведь гражданский коллектив Спарты насчитывал в середине V в. до н. э. не менее 8 тыс. граждан и апелла как важный институт спартанского демоса, бесспорно, представляла собой внушительную силу[51]. Другое дело, что спартанский демос в отличие от других полисов был более однородным, в нем не было деления на крестьян, ремесленников, торговцев и поэтому в условиях закрытого общества в нем легче было внедрять государственную идеологию. Поэтому вплоть до начала IV в. до н. э. спартанский демос фактически не участвовал в политической борьбе. В отличие от других полисов она в Спарте носила верхушечный характер: борьба наблюдалась между царями, эфорами и геронтами.

Казалось бы, в Спарте должно было бы иметь место лишь противопоставление всей однородной общины равных илотам и периэкам. Однако корпоративность и элитарность были характерной чертой внутреннего строя самих спартиатов, среди которых абсолютного равенства не существовало. Это подтверждается наличием наследственной царской власти, царских родов Агиадов и Эврипонтидов, и, по-видимому, наследственной аристократии (Hdt., VII, 134), которая хотя и лишилась значительной части своих привилегий, тем не менее сохранила свое представительство в герусии, куда доступ остальным спартиатам был ограничен (Arist., II, 6, 14, р. 1270 b 24). Источники указывают и на имущественное неравенство среди спартиатов (Hdt., VI, 61; Xen. Lac. Pol., 53). Φιλονικία («состязательность») как важнейшая черта общественной жизни спартиатов также способствовала развитию в спартанском обществе лидерства и элитарных групп.

Важным социальным инструментом, содействовавшим укреплению олигархических особенностей общественно-политического строя Спарты и внутреннего единства гражданской общины спартиатов, повышению ее корпоративности, обеспечению преемственности между поколениями и формированию в спартиатах качеств профессиональных воинов,