Я согласился, но сперва отпросился позвать Мацуя. Делать этого не пришлось, ибо несколько секунд спустя он сам показался на лестнице в компании мужчины в очках, одетого в чёрный жилет на белую рубашку.

Волосы этого человека были цвета сирени. Спустившись на первую ступеньку, он озарил нас тусклой и скромной улыбкой. Отец Мурасаки явно был заботливым человеком, ибо первым делом, когда мы уселись за лакированным столом, с узорчатыми, будто бы ряжеными в манжеты и делающими реверанс ножками в сопряжённой с кухней столовой, он поинтересовался, нравятся ли нам наши апартамент и нет ли у нас какой-либо нужды.

— Мы всё найдём, — заверил он мягким голосом.

Я ответил, что всё в порядке. Мацуя кивнул. Кирияма захлопнул уже наполовину открывшийся рот. Затем женщина в чёрном платье, Мурасаки Мария, стала задавать все самые заурядные вопросы, которые полагается спрашивать родителю при встрече с одноклассниками своей дочери. Мы отвечали. Вернее, я отвечал. Мальчишки хранили смущённое молчание. Молчал даже отец Мурасаки, Мурасаки Дзюн, время от времени поправляя свои очки в серебристой оправе, протирая их шёлковым платочком и смущённо улыбаясь.

Сцена была ненормальной.

Слишком наигранной.

Впрочем, возможно, если бы я не знал, что эти люди уже завтра собираются устроить теракт и убить нас, у меня бы не возникало такого ощущения. В любом случае мать Мурасаки явно была театральной, нежели киноактрисой. Им полагается немного переигрывать. Им и ещё реслерам, но мне было сложно представить её в стразах и кожаной маске.

Мурасаки присоединилась к нам примерно через десять минут. Она сперва поморщилась, когда заметила меня и остальных, но затем произошла удивительная вещь: в мгновение ока её белое личико обратилось фарфоровой маской, не выражавшей ни единого чувства.

— Юки, наконец! Сядь, пожалуйста. Мы как раз обсуждали с твоими одноклассниками вашу учёбу. Скажи, это правда, что ты — первая девочка в своём классе по всем спортивным дисциплинам? Почему же ты нам ничего не говорила?.. — наигранно продекламировала мать.

Юки присела на ближайший свободный стул и ответила:

— У нас небольшой класс, а потому я не считаю это достижением, достойным упоминания, мама, — её голос был настолько же выверен, насколько выверен голос маленькой девочки, которая пытается звучать «аристократично».

— Ох… И всё же, — Мария улыбнулась и наклонила голову. — Я ничуть не удивлена. Несмотря на все… обстоятельства, ты никогда не забрасывала свои тренировки.

После этих слов мраморная маска дала трещинку. На лице Мурасаки мелькнуло, всего на секунду, некое выражение, в котором лишь добрую минуту спустя я распробовал горечь и боль.

И так прошёл наш разговор. Наигранный и пустой. За всё время Мурасаки не сказала ни мне, ни парням… Хотя я и сам парень, но всё же… Ни единого слова. Наконец она заявила бесцветным голосом, что у неё болит голова, и попросилась уйти.

— Ах… Ну ладно. Главное, чтобы завтра с тобой всё было в порядке. Конференция. Большой день, — улыбнулась Мария, и губы её заблестели так, будто на них была помада. Как будто она была такой хорошей актрисой, что её губы научились играть роль напомаженных.

— Я помню, — сухо сказал робот с лицом Мураками.

— Можешь… Эм… Взять таблетку, если слишком сильно болит, — заботливо заметил отец.

— Хорошо.

— А если пройдёт, — я вставил слово. — Давай к нам на ужин.

Мурасаки промолчала, и голова её, насколько я понимаю, решила не проходить, потому что, когда мы вечером вернулись в наш коттедж, и когда на серебристом блюдце нам принесли наш ужин: куриные крылышки с грибным соусом и хрустящим картофелем фри, она так и не пришла. А мы ждали. Грызли курочки, уплетали картошку и смотрели на дверь.

9. проблема

— Зачем только пришли, — посетовал Кирияма, догрызая третье крылышко и сразу хватая четвёртое.

— Без понятия, — ответил я, макая хрустящую картошку в чесночный соус. — Мацуя, что там у тебя?

Возле тарелки Мацуя появилась жестяная коробочка.

— Это… Нанако приготовила, — ответил он несколько растерянным голосом. — Хотела поделиться с… — и замялся.

— С кем?

Я бесцеремонно притянул коробочку и заглянул внутрь. На аккуратной яичнице красными, пропитанными кетчупом рисинками было написано:

«Юки

Привет! Приглядывай за моим братом»

Я вздохнул и закрыл коробочку.

— …Положи пока в холодильник. А завтра утром или вечером передадим. Возможно тогда у неё будет более свободный график.

Мацуя кивнул.

Я же потерял аппетит. Очень сомневаюсь, что Мурасаки удостоит нас визитом завтра утром. А вечером… Вечером, если всё пойдёт по плану Х, она будет находится в нескольких сотнях километрах от города посреди открытого моря, а нас вообще не будет…

Ночью, когда мы стали подниматься на второй этаж, я снова вспомнил свой разговор с Мицубиси.

Когда я только узнал о том, что представляет собой план Х, я немедленно приказал Рьюсею сворачивать лавочку. Он же, прежде такой послушный, дрожащим голосом сказал, что это невозможно… Я намеревался сломать ему ещё пару другую пальцев, но старик немедленно пустился в оправдания.

Если с родителями Мурасаки ещё можно было связаться, хотя это и было очень рискованно, ибо дом Стража находился под пристальным наблюдением, отчего Рьюсей и предпочитал отдавать команды только при личной встрече, сами по себе агенты, которые должны были сыграть новые живые бомбы и вызвать НИСов, были недосягаемы, ибо…

— Мы не знаем… Не знаем, кто это…

— …Что?

И Рьюсей пустился в запутанные оправдания

Чтобы понять суть его плана, следовало знать некоторые тайные особенности жизненного цикла Стражей.

Доподлинно известно, что у каждого Стража имеется ограниченный ресурс, при израсходовании которого последний неминуемо становится заражённым и подлежит ликвидации. Чем больше времени Страж проводит внутри своего стального титана, тем сильнее развивается процесс заражения. Определить среднюю продолжительность жизни было невозможно. Здесь всё зависит от психики конкретного человека. Иные могут продержаться месяцы, иные — годы.

В то же время можно было поймать момент, когда Страж будет находится на границе своей психической стабильности. Именно для этого правительство и проводило регулярные тесы.

И вот какое дело… Поскольку Стражи представляют собой чрезвычайно редкий и ограниченный ресурс, просто убивать их, как это происходит с простыми заражёнными, весьма затратное дело. Особенно если они ещё могут выдержать одно или два сражения. Что же делать?

Министерство обороны, привычное после краха цивилизации использовать все возможные ресурсы, решило пойти на ограниченный риск. Они применили изобретённую ещё до пришествия Вестника методику, которая подразумевала погружение заражённого в медикаментозную кому. Таким образом можно было серьёзно замедлить процесс заражения — законсервировать ценный ресурс, чтобы затем использовать его в самом крайнем случае.

Таких Стражей называли