— Мои родители поляки.

Его шепот опалил мою щеку. Я почти что вжалась в сидение. Ремень щелкнул, но Альберт не спешил отстраняться.

Мы встретились глазами. Его такие равнодушные… У Рустама в них огонь кипел, хищный блеск бурлил, а у Альберта ничего. Я не интересовала его как женщина.

Ему нужно было другое.

— Смотри, Полина. Смертник я, но следующим трупом твой парень будет. Хочешь?

— Это не мой парень. Но я поняла, чего вы добиваетесь.

Тихо сглатываю. В горле пустота. Сердце из ребер сейчас выскочит.

Спасая Мишу, я добровольно села в машину того, кто не боится даже смерти.

— Вот и славно, раз поняла. Тогда ты сделаешь все, что я тебе скажу.

— Ты умная девочка, Полина.

— Спасибо. Рустам то же самое говорит.

Не сомневаюсь: Альберт слышит сарказм в моем голосе. Заводит машину и тут же трогается с места.

Резко, быстро. Я вжимаюсь в пассажирское кресло.

И понимаю, что ни в кафе, ни в университет я уже не вернусь. Миша звонит мне на сотовый, но я сбрасываю.

А он настойчиво звонит снова.

— Развлекаешься с Басмановым, а сама за спиной крутишь? Так, Полина Ковалева?

— Не ваше дело, — огрызаюсь я.

Друг он мне. Друг!

Который позволяет себе немножко больше. Того, чего раньше я даже не замечала.

Миша ведь и парней от меня всегда отгонял. С упорной настойчивостью. Кто косо смотрел — Миша распугивал и меня вновь обнимал. Будто совсем не по-дружески…

Забота, братская любовь… я так думала.

— Просто жаль, если такая кукла замуж никогда не выйдет. И детей никогда не родит. И вообще жизнь у нее если рано закончится.

— Что… что вы имеете в виду? — мой голос охрип от страха.

За окном уже давно нет институтских стен. Мы проносимся по центру как угорелые.

Движемся к выезду из города.

— Выпустите меня… Выпустите из машины! Остановите!

— Я не о себе говорю. Ты с Рустамом словно первый день, Полина. Не знаешь, что он ревнивый? До беспамятства ревнивый. Бешеный придурок.

— Я с ним действительно первый день!

— Ни за что не поверю, что ты сделала это с ним за один день, — смеется Смертник.

— Что сделала?

— В клубе он показал свою слабость. Тебя.

Автомобиль рассекал километры. Мы уносились от города все дальше и дальше.

Телефон вибрировал без умолку. Звонил уже не Миша.

Незнакомый номер.

— Это Басманов, — кинул взгляд на мой телефон, — не бери. Возьмешь — выкину телефон. И добрым быть перестану.

Бросаю телефон в студенческую сумку.

Они же все больные на голову. Что волгоградские, что московские.

Лучше слушаться…

— Зачем вы меня за город везете? Если Рустам ревнивый… он вам голову свернет, если вы ко мне прикоснетесь.

— Я тебя даже пальцем не тронул. Сама села в машину. Сама позволила мне тебя пристегнуть.

Я делаю шумный вдох. Нервно поигрываю с ремнем безопасности, вспоминая тесные прикосновения Смертника ко мне. Как ремнем пристегивал интимно вспоминаю.

— Что вы хотите?

На мои колени, облаченные в прочный капрон, падают фотографии.

Сфотографировал и сразу же фото подарил. Благодетель чертов.

Я хватаю их в свои руки. Квадратные, небольшие.

Вот Миша обнимает меня за плечи. А второй рукой к моим волосам прикасается.

Следующий кадр. Целует меня в щеку.

Кажется, что целует. А на деле он просто приблизился слишком… слишком!

Хочется кричать. И говорить, что это неправда. Что это ложь. Что он не целовал меня даже…

— Дружески ведь… здесь ничего такого нет.

— Рустаму скажешь это. Он сперва по стенке его размажет, а потом… с тобой чего неприятное сделает.

Альберт победил. Я боялась Рустама, и он знал это.

— Кто вы такой?

Я подарила ему прозвище Смертник.

Смертник кидает на меня взгляд. Смертник улыбается в ответ.

Я безжалостно сминаю фотографии в своих пальцах, но у него же все равно на фотоаппарате остались. Продуманный черт.

— Мы с тобой еще не раз встретимся. Если будешь хорошей девочкой, Рустам не узнает о твоих отношениях с Мишей.

У меня нет отношений с Мишей. Но по фотографиям, где он меня к своему телу прижимает, так и не скажешь.

Я угодила в ловушку из-за собственной невнимательности.

Представляю, как глаза Басманова кровью будут наливаться.

Как руку сожмет на моей шее. И к стене лопатками прижмет.

Он ведь обещал, что нежным будет. Но я его даже нежного боюсь.

А что будет, если он со злостью меня возьмет?

От этой мысли дрожь охватила все тело.

— Что вы хотите от меня, Альберт?

— Чтобы ты предала Рустама…

От услышанного я замираю. Нижняя губа начинает нервно трястись. Дыхание становится тяжелым. Я обхватываю плечи руками — в защитном жесте, а внутри безостановочно крутятся мысли.

Одно я понимаю точно: этому не бывать.

Я лучше все сразу расскажу Рустаму, чем предам его.

Предательство для Басманова равносильно смерти. Альберт слишком самоуверен.

— Только не плачь, — хмурится он, ловко управляя автомобилем, — выйдем из города и поговорим. Не бойся: домой верну, насиловать не стану.

Смотрю на его руки крепкие и большие. А вполне мог бы. Мог бы со мной все, что угодно сделать. Силы хватит справиться со мной, а мне с ним — нет.

Только ему другое от меня надо, к счастью.

Телефон все звонит без умолку. Представляю, в какой ярости Рустам.

— Тормозим. Здесь нам никто не помешает, — удовлетворенно кивает Альберт.

Мы съезжаем на обочину. Он велит мне выходить.

В лицо тут же бьет холодный весенний ветер. Ноги обдувает холодом, все-таки в апреле рано носить платья.

Я подхожу к капоту. Греюсь возле заведенного мотора. Альберт останавливается напротив и почти вынуждает упереться в его бордовую тачку.

— Что вы хотите за эти фотографии?

— Информацию хочу.

— Что?

Распахиваю глаза. Недоумеваю.

— Но что я могу знать? Я же сказала вам: я рядом с ним была не больше суток.