Из украшений только тонкий серебряный ободок на пальце. По капле духов на запястья. Теперь точно все. Ничего не забыла.

Виктор сегодня молчит весь день, и это меня волнует. Наверное, я зря отправила ему фотографию. Это был очень интимный порыв. И вот что странно. Я хотела, чтобы он исчез из моей жизни. Я ведь понимаю, что так будет лучше. Но сегодня с утра постоянно проверяю телефон и жду, что напишет. А там пусто. Сама писать не стану. Оставляю трубку на тумбочке у кровати. В дверь стучат.

— Пойдем, Эль. Гости приехали, — заглядывает ко мне Равиль.

— Гости?

— Да. Алихан все же приехал с сыном. Будь умницей, ты мне обещала, — напоминает брат.

С непривычки путаясь в подоле платья, выхожу из своего укрытия и попадаю под обстрел из внимательных, острых, колючих взглядов двух мужчин. Алихан хмурит черные густые брови. Он выглядит старше моего отца. В темных волосах и густой бороде седина. В уголках глаз, на лбу заметны морщинки. На пальце левой руки громоздкое кольцо с фамильным гербом его семьи.

— Здравствуйте, — стараюсь приветливо улыбнуться.

— Здравствуй, дочка. Ты также прекрасна, как твоя мать.

— Благодарю вас, — слегка склоняю голову.

Мне кажется, Рав сейчас не дышит, наблюдая за нами. Я очень стараюсь его не подвести. Пока полет вроде нормальный, но это только начало.

— Эльдар, как тебе наша красавица? — обращается к сыну.

Теперь хоть буду знать, как его зовут.

— Ты так повзрослела, Элина. Когда мы виделись в последний раз, ты была совсем девчонкой. Сейчас превратилась в очаровательную молодую женщину.

Что там сейчас положено сделать? Смутиться и покраснеть? Я не умею по заказу. Надеюсь, не сочтут за неуважение.

Блин! Да что за бред!

Так, спокойно. Я не хочу к тетке, не хочу замуж. Терпим дальше.

— Спасибо, Эльдар, — скромно улыбаюсь.

— Равиль, предлагаю обсудить пару деловых вопросов, пока дети общаются. Давай дадим им несколько минут наедине, — предлагает Алихан.

— Дела мы можем обсудить немного позже, — спасает меня братишка. — Элина старалась, готовила для вас ужин. Все остынет. Так что, я сначала все же приглашаю вас за стол.

— Ну можно и так.

Мужчины садятся. Я выставляю перед ними горячие блюда, плетеную корзинку со свежим хлебом и уже хочу уйти, как меня останавливают.

— Останься с нами, — просит Алихан. — Ничего страшного не случится, если мы посидим за одним столом в такой важный для наших семей день.

— В какой день? — чувствую, как кровь отливает от моего и без того бледного лица.

— Садись, Элина.

Мне место осталось только рядом с Эльдаром. Сажусь и аккуратно отодвигаюсь от него подальше. Он усмехается, заметив мой небольшой побег.

Красивый, высокий, кареглазый. На тыльной стороне ладони сильно проступают темные вены. Грубоватые пальцы сжимают вилку, а я представляю, как они смыкаются на моей шее будто удавка, мешающая дышать.

Нервно сглотнув, не прикасаюсь к еде в своей тарелке. Пью сок, стараясь проглотить пульс, колотящийся в горле. Мне не нравится ни его красота, ни его присутствие рядом со мной. Я не вижу себя рядом с ним. Вот с Виктором вижу. А с этим… Он будет командовать и брать все, что ему захочется без моего разрешения. Оно не нужно таким, как он.

Думая об этом, я еще немного отодвигаюсь вбок.

— Как твоя учеба, Элина? — интересуется Алихан, прекращая мою возню.

— Очень даже неплохо.

— Не совсем понимаю для чего ты позволил ей эту блажь, Равиль. Тем более с такими проблемами со здоровьем. Она все равно не будет работать. Мы вылечим девочку, и она родит нам замечательных наследников.

— Это не блажь, Алихан, — защищает меня брат. — Родители хотели, чтобы Элина получила высшее образование. Да и мы давно живем в мире, где женщины учатся, строят карьеру. Это не мешает им заводить семьи и рожать детей.

— Несчастные женщины. Рядом с ними нет сильного и достойного мужчины, который избавит их от такой необходимости. Но Элине это не грозит. Моя семья и мой сын дадут ей и защиту, и финансовую безопасность. И, конечно, тебе, как ее брату, помощь и уважение.

— Никого не волнует, чего хочет Элина, — бормочу себе под нос, гоняя по тарелке зеленый горошек.

— Что ты сказала? — обращается ко мне Эльдар.

— Тебе показалось.

— Повтори! — давит это чудовище.

— Я бы попросил, Эльдар! — защищает меня брат. — Голос на Элю не повышай, — бросает ему, показывая, что в отличие от меня, Рав его совсем не боится.

— Я сказала, — поднимаю взгляд от тарелки, впиваюсь им прямо в недовольно сощуренные глаза жениха. — Что никого из вас не волнует, чего хочу я. Кроме Равиля, конечно.

Брат вздыхает и закатывает глаза, качая головой. Я потом перед ним извинюсь. Не смогла я промолчать! Это мое! Моя учеба! Моя жизнь! Мои границы! Не надо сюда лезть и отбирать у меня то немногое, что мне доступно. Я и так одним днем живу, черт вас всех подери! Вы и это у меня отнять хотите?!

Бунт внутри надо срочно успокоить. Залпом допиваю сок.

— Тебе нехорошо? — беспокоится Рав.

— Сейчас пройдет, — делаю несколько глубоких вдохов.

— Элина, — Эльдар старается говорить мягче. — Мужчина, тем более муж, лучше знает, чего хочет его женщина. В вашей голове постоянный бардак и желания иногда совершенно нелогичны. Поэтому да, я не спрашиваю, чего хочешь ты. Я буду решать сам.

— Рав, можно я пойду прилягу. Мне и правда опять нехорошо.

— Я помогу.

Брат подходит ко мне, подает руку. Опираюсь на его напряженную ладонь. Он приобнимает меня и ведет в комнату. Помогает лечь. Укрывает и целует в лоб.

— Ты не злишься? — ловлю его за пальцы, пока не ушел.

— Нет, но лучше бы промолчала, — щелкает меня за выходку и уходит к гостям.

Нетерпеливо тянусь к телефону. Мне срочно нужна порция Кощея, чтобы не погрязнуть в страхе за свое скорое будущее. Разблокирую экран. Есть! Есть от него сообщение! Открываю…

«Что ты сделала со мной, Элька? Я опять не спал, а потом целый час бегал и еще отжимался, долго стоял под холодным душем, снова думая о тебе».

И мои щеки вспыхивают, как должны были перед Алиханом и Эльдаром. Но они меня только пугают и злят, а этот гад смущает и заставляет улыбаться своими двусмысленными сообщениями!

Виктор

Меня штормит от эмоций. Настроение то взвинчивается до максимума, то падает ниже плинтуса как у подростка. Будто мне снова семнадцать, и я впервые серьезно влюбился.