закрыт на спецобслуживание. Нас проводили за столик, вручили меню и… мама сразу испугалась и придушенно спросила:

— Рубль с лишним за салат?

Женя заглянул в её книжечку:

— Там, наверное, что-то дорогое в этом салате.

Мне тоже стало интересно и я полистала своё меню. А, есть такой, точно. «Салат столичный» — название и всё. Из чего он, интересно?

— А давайте один закажем и попробуем? — предложила я. — А то вдруг он невкусный.

Маме, судя по всему, сильнее всего хотелось не салат, а как-нибудь поприличнее свалить отсюда.

— Да не нервничай, Галь, — успокаивающе погладил её по руке Женя, — отпуск же.

— Да, — поддакнула я, — тем более, я вам подарила такую красивую открытку с цветами, — я полистала меню, — зря, что ли? Свадебное путешествие у вас или как? По пельменным шкериться будем? О! А давайте солянку закажем? Только мясную. Судя по цене, должно быть вкусно. А маме коньяка сто грамм, чтоб не психовала.

Мама фыркнула и начала смотреть в книжку уже спокойнее.

— Мда, тут надо сперва «Книгу о вкусной и здоровой пище» штудировать, — высказалась я. — В чём, скажем, разница между ростбифом, эскалопом и шницелем? И знать бы ещё, что они не пересушенные…

Рядом с нами выжидательно остановилась официантка:

— Что-нибудь выбрали?

— Да, — начал Женя, — нам солянки три порции, салат столичный…

— Салат один? — девушка начала делать пометки в своём блокнотике.

— Да. А на второе, пожалуй… давай шницель возьмём? — спросил он маму.

— Извините, шницелей нет сегодня, — слегка подалась вперёд официантка. — Возьмите антрекоты с гарниром? Хорошие, сочные.

— Давайте. И язык заливной, также по три порции…

— Ой, нет-нет! — перебила я. — Я язык не люблю! Мне не надо… — я собралась уже сказать, что мне и куска мяса будет более чем достаточно, и вдруг увидела… — О! А мне, пожалуйста, вот эту севрюгу копчёную. Она ж горячего копчения? Есть?

— Горячего, есть, — подтвердила девушка.

— Отлично. Только, у вас тут написано «с лимоном» — сверху не кладите, пожалуйста. И какую-нибудь пюрешку к ней, что ли, а антрекот тогда не надо. И хлеб чёрный. Есть у вас чёрный? Только не кислый, можно типа бородинского.

— Хлеб чёрный на всех? — слегка подняла брови девушка.

Не думаю, что она прям удивилась моей активности. Детки чиновников такие, поди, шустрые бывают…

— На всех, — решительно кивнула мама. — И компот из яблок, три порции.

— И два бокала токайского, — добавил Женя и выразительно посмотрел на маму, дескать: для успокоения.

— И пирожное, — торжественно завершила я. — Три пирожных. И чай. Мне — чёрный с молоком, без сахара. И два кофе, наверное, да? — я посмотрела на своих. — Слу-ушайте! Попробуйте кофе-гл… — «гляссе» застряло у меня в горле. Говорят тут так??? Кажется, нет, блин-блин-блин! — Секундочку! — я судорожно перелистала меню. Точно! Не так! Штирлиц хренов, блин! — Вот, кофе с мороженым. Попробуйте, говорят, очень вкусно.

Мама переглянулась с Женей и согласилась:

— Да, давайте два кофе.

— Ещё что-то? — профессионально улыбнулась официантка?

— Спасибо, пока не надо, — за всех ответил Женя.

Девушка ушла. Я думала, что минут пятнадцать будем сидеть, но холодные закуски и рыбу принесли быстро, так что затяжного ожидания не случилось.

— Надо это меню повнимательнее рассмотреть, — рассудительно сказала я, отщипывая ломтики от куска рыбины, — столько там всего интересного. Даже с учётом того, что больше половины списка нет… Попробуйте рыбку, кстати — очень вкусно.

И салат столичный оказался ничего такой. На оливье похож, только без горошка и на куриной грудке. Да и в целом впечатление осталось благоприятное. Мясо довольно сочное (я кусочек от маминой порции отпилила), солянка вполне. На круг вышло двенадцать рублей.

Наелась я как тузик.

— Ну что, девчонки, можно прогуляться до ВДНХ, — предложил Женя.

— А что там? — поинтересовалась мама.

— О-о-о! — вдохновенно закатила глаза я. — Это же великолепный образец монументальной советской архитектуры! Ради одного фонтана «Дружба народов» стоит на ВДНХ сходить. Тем более, она совсем рядом. И вообще там красиво. Пошли!

Господи, как хорошо быть ребёнком! Вот только что ты сидел и думал, что даже руками двигать лень — и вот уже несёшься куда-то как сайгак, наматывая вокруг взрослых круги. Не знаю, кто уж распорядился для меня таким подарком. В любом случае — спасибо!

ВДНХ нам понравилась. Реально, красивое место. И около фонтанов в жару было очень приятно. Мы погуляли часов до четырёх, и я сказала:

— Если мы хотим поужинать, надо бы нам лыжи в гостиницу разворачивать.

— А что так рано? — удивилась мама.

— Подозреваю, что позже будет битком набито.

И тут они со мной согласились, и мы пошли назад.

— Всё-таки дорого получается! — покачала головой мама. — Если три раза в день в ресторан ходить…

— Всё-таки не три, а два, — возразил Женя. — Завтрак у нас уже входит в проживание.

— Какой там ещё шведский стол, — скептически подняла брови мама, — может там фигня какая-нибудь.

— Вот завтра и посмотрим. Что раньше времени-то волноваться?

— Вы лучше думайте, куда после ужина пойдём, — посоветовала я, спрыгивая с бордюра, — не сидеть же нам в номере весь вечер.

НЕРУССКИЙ СТОЛ И ПРОЧЕЕ

14 июля 1983, четверг

Утром мы до девяти честно просидели в номере. Никто не позвонил — гуляем! С одной стороны это вроде бы огорчало, а с другой — скидывало бремя ожидания.

Я зафиксировала момент, когда стрелочки встали уголком, отмечая час «ч», и сказала тревожным мыслям: «Всё. Теперь буду думать вас завтра. До-сви-дания!» И мы пошли в «Калинку».

Шведский стол удивил меня прям не высказать как.

Это был реально богатый и разнообразный стол. И не то, что в поздние времена будет, напоминающее школьную столовую. Тут, я вам скажу, прямо ни фига себе и глаза разбегаются. Вот приложу фоточку из открыточного набора и ещё одну, с другой стороны сделанную, чтоб, тысызыть, заценить. Что распинаться-то — дорого-богато, такого мы ещё не видали.

— Я так думаю, — оглядела это великолепие я, — надо срочно начинать следовать римской пословице, где жрали в основном утром. Оч экономно получится.

Женя усмехнулся и пошёл следовать. И правильно. И мы тоже пойдём.

За завтраком мы рассуждали, куда бы нам сегодня направить свои стопы́. И я как раз взяла да и предложила боулинг.

— Только я с вами не пойду. Я в номер пойду. У меня там глава недописана, да и книга недочитана, — я на квартире взяла, чтоб вечерами со скуки не умирать, если вдруг муза меня покинет. — А вы бы сходили, узнали, может там очередь или что.

Мама, конечно, сразу начала бояться, что меня украдут, причём самым что ни на есть шпионским образом.

— Ну ты придумала! — засмеялась я. — Кому оно надо, меня украдывать? Я что — дочь мистера-Твистера? Что-то не замечаю заводов, газет и пароходов.

Короче, пошли они вдвоём.

А я сидела и думала. Вот, я нахожусь в здании, напичканном КГБшниками. Да здесь целая куча номеров была им отдана на постоянной основе! Могу я что-то сделать, как мечтали многие попаданцы, чтобы развернуть вспять гибель СССР?

Я смотрела из окна на площадь перед гостиницей, на которой, сильно потом, поставят нелепую и совершенно неуместную статую де Голля. Мысли роились, как светлячки.

Нет. Процент вероятности успеха мал настолько, что неумолимо стремится к нулю. Верхушка сгнила. Идейные коммунисты среди управленцев исчезли как класс, реликтовые единицы практически не роляют. Элита слишком хотела быть именно элитой. Элита не хотела коммунизма, напротив — хотела урвать кусок, да пожирнее. Многие, наверное, понимали, что при делёжке остаётся риск оказаться затоптанным, но надеялись обогнать остальных.

Лезть в эту кашу? О-о-очень умно́!

Ой, вы знаете, тут такая уникальная девочка семи лет, она точно знает, что надо делать, чтобы спасти СССР!

Ха-ха три раза…

Долго, интересно, такая девочка проживёт?

И все её ближайшие родственники…

Что делать?

И делать ли что-нибудь?

Эти мысли привели меня в полнейший раздрай. Совершенно очевидно, что я не хочу лезть в банку с пауками. А с другой стороны — просто просидеть, наблюдая, как разваливается страна… Так же ужасно, как наблюдать за смертельно больным человеком. Когда ничего не можешь сделать… Или можешь? Главное, всю жизнь я была страшно далека от политики и от изучения исторических подробностей, и что за фигуры двигались сейчас на политической и номенклатурной